Глава 1 Телемастер
- Кто там? – за закрытой дверью все голоса чем-то похожи. Настороженные, недружелюбные.
- Кто? – вопрошает еще резче голос.
- Телемастера вызывали? – откликается Славик. Он вздыхает, зная, что сейчас его будут рассматривать в дверной глазок. И, словно перед объективом фотоаппарата, парень пытается собрать лицо.
У Славика положительный имидж, так, по крайней мере, утверждают все знакомые. Высокий лоб, открытый взгляд, спокойный рот, иными словами, доверять можно. Еще не было случая, чтобы хозяева засомневались и не открыли бы дверь Славику-телемастеру.
А вот его коллеге, Михалычу, в прошлом борцу классического стиля, даже пришлось приобрести мобильный телефон.
- Женьк, - гудит он с лестничной площадки диспетчеру, - меня опять не пускают, нахально заявляют, дескать, морда бандитская. Звякни им, миленькая.
Диспетчер, языкастая, громкоголосая Евгения Васильевна, ядрено отчитывает бдительных хозяев, припугивая огромным денежным штрафом за ложный вызов.
Тяжеловесный телемастер с изуродованными ушами и бычьей шеей вваливается в квартиру, и начинается представление.
Михалыч успевает перекинуться парой мужских фраз с хозяином, потискать особ женского пола, почесать за ухом у какой-нибудь четвероногой зверюшки и даже спеть. Особенно он любит частушку:
«Двадцать лет я дома не был,
Пять рублей вчера послал.
Вся деревня удивлялась,
Где я столько денег взял».
Хозяева улыбаются, размякают. Им нравится, как споро и артистично управляется великан с закапризнившей техникой. Михалыч – мужик хитрющий. Любую малозначительную поломку умеет возвести в ранг технической катастрофы.
- Да, что вы говорите? – в ужасе распахивают глаза наивные хозяева. – Неужели взрыв бы случился…
- Еще какой, - мрачнеет Михалыч. – Минут сорок промариновали бы меня за закрытой дверью, и труба дело.
- Уж спасибо, спасибо! – расчувствованные хозяева благодарно отсчитывают купюры.
Михалыч ухмыляется, небрежно рассовывая деньги по разным карманам, словно эти бумажки для него, ровным счетом ничего не значат.
- В следующий раз приглашайте напрямую, без диспетчера, - по-дружески задушевно говорит он и вручает самодельную визитную карточку.
На серой картонке выведено витиеватыми буквами. «Мастер на все руки. Борис Михайлович».
- Так значит, вы не только в телевизорах разбираетесь? – радуются люди. – А вот у нас кофемолка давно уже не фурычит. Посмотрите, а мы в долгу не останемся.
- Тороплюсь, - как бы вслух размышляет мастер.
- Да, мы вам хорошо заплатим. Редко сейчас встретишь не халтурщика.
- Лады, уговорили, люблю я помогать хорошим людям.
А вот Славик, несмотря на свой положительный облик, не умеет так играючись, обходиться с клиентом. За годы работы в телемастерской он так и не научился улыбаться незнакомым людям, да еще без причины. Но это еще полбеды. Самое главное, чего не усвоил Славик из уроков Михалыча, это как грамотно обуть клиента.
- Ну, ты и простофиля! Неужели не мог напеть этим маромоям, что их агрегату место только на свалке, и пусть бы платили по полной программе за комплексный ремонт, - возмущался наставник, изучая финансовые отчеты молодого мастера. – Что это за работы такие, которые могут стоить тридцатник или полтинник? Ценить нужно себя, парень!
- Да, неудобно как-то, - краснел Славик, вспоминая старушку, которая как девочка, обрадовалась, когда засветился старенький «Рекорд».
- Через час мой любимый сериал, - в глазах седой женщины сверкали искры страсти. Чужая придуманная жизнь давно уже ее волновала больше, чем своя. - Я так вам благодарна, - сухой, желтой рукой хозяйка отсчитывала деньги из тощего кошелька. – Еще могу морковочки дать. Со своей грядки, хотите?
- Спасибо, - покраснел Славик.
- Ну и говори им «спасибо» за свою же работу! – недоумевал Михалыч. – Всю жизнь нищим будешь. И они же первыми будут тебя презирать. Запомни: люди уважают сильных, преуспевающих, богатых. А об добреньких ноги вытирают…
Славик еще раз нажал кнопку звонка.
- Да, иду, иду, чего растрезвонился-то? – толстая тетка так стремительно распахнула дверь, что Славик даже попятился назад. В какое-то мгновение ему показалось, что большое тело в цветастом халате вместе с пружинящим воздухом завалится на него.
- С утра жду! – хозяйка схватила Славика за руку. – Два телевизора в доме, ни один не пашет. Давай, проходи быстрее, у меня вечером гости, видак хотели посмотреть.
- Обувь снимать?- Славик ненавидит это мгновение. Не у всех имеются в доме тапки сорок шестого размера, и чаще всего приходится шагать в носках по чужому полу. А это удовольствие, прямо скажем, не из приятных.
Был случай, когда клиентка, подвыпившая старуха, остановившись
посреди комнаты, расставив ноги, начала мочиться.
- Мой дом, что хочу, то и делаю! – нахально осклабилась на молчаливое изумление побледневшего телемастера.
Вонючая жидкость добралась-таки до необутого Славика.
С остервенением срывал он с ног носки и в другой квартире, вляпавшись в собачьи испражнения, размазанные по всем коврам.
- Неужели вы брезгуете? – ворковала почти лысая старушенция, - а я так своего пупсика обожаю, что могла бы и какашечки съесть. Да, мой красотульчик, ты весь такой вкусненький, - она поцеловала толстого болонистого пса.
Славик уже твердо решил носить с собой привычные родные шлепанцы, но природная застенчивость нашептывала, дескать, есть что-то жлобское в этом жесте. В чужом доме развернуть пакет с тапками, тогда может еще прихватить с собой собственное полотенце и мыло?
- Сначала в ванную, - загудел над ухом голос толстой. Она проложила дорожку из газет к белой, неровно окрашенной двери.- Топай в ботинках!
- Опять фокусы, - насторожился Славик. – Причем здесь ванная? Не доктор ведь, чтобы перед осмотром руки полоскать. Ну, если эта тетка в газовой косынке, под которой сверкают металлические бигуди, фанатка чистоты, то он персонально для нее обрюхатит пылесос грязью с задней панели телевизора. – Порой, хоть в противогазе работай, такие залежи пыли вздымаются из-под рук телемастера. А тут, видите ли, сначала в ванную пожалуйте!
Но, оказывается, зря Славик перепсиховал. В помещении, куда он зашел, давно уже не совершали гигиенических обрядов. В эмалированной лохани было устроено лежбище. Матрац, простынь, подушка в цветной веселенькой наволочке, стеганое одеяло.
На постельном великолепии восседал бледный черноволосый парень. Поза его, «лотос», что ли называется, и отрешенный взгляд серых, почти
прозрачных глаз, напомнили Славику картинку из книг по йоге. Когда-то он пытался научиться медитировать, чтобы вырваться из тошнотворных будней. Не получилось!
Перед юным йогом на раковине, закрытой полированной панелью, скорее всего бывшей спинкой подростковой кровати, громоздился допотопный телевизор.
- Санька! Опять на постели одетый. Стирать-то мне! – тетка втиснулась в крохотное помещение вслед за Славиком, прижав его к стене огромным, тестообразным бюстом.
Славик покраснел. Тетка ухмыльнулась, заметив искреннее смущение, и прижалась еще крепче, елозя животом.
- Мать! – бескровное лицо парнишки нервно дернулось.
- А что я-то? – хозяйка подмигнула телемастеру. – Я ничего, тесно очень. Замучил меня своей ревностью, - она картинно всплеснула руками, а мягким коленом задела джинсовую Славкину брючину.- Я ему сто раз объясняла, не хахали ко мне ходят, а коллеги по работе. Что я поделаю, если на складе у нас одни мужики. А он?! – она повернула голову, неровную от металлических колобашек, в сторону бледнолицего отпрыска, - как попугай, заладил: «Убью за папку...»
- И убью! – грозно сверкнул глазами парень. – И тебя, и твоих прихихешников.
- Ну и окажешься там, где твой папашка срок мотает, - стервозно взвопила женщина.
- Сколько ему лет? – вмешался Славик, не желая слушать семейные разборки.
- На полную катушку, восемь накрутили.
- Чего? – помотал головой Славик. – Я спрашиваю, телевизор, какого года выпуска?
- А-а-а! – цветной халат заколыхался. Это тетка засмеялась больше телом,
чем голосом.
Хрущевский синдром! Славик давно уже заметил, что в панельных домах, где перегородки толщиной в палец, люди разучились громко выражать свои эмоции. Шепотом ругаются. Прикрыв ладонью рот, смеются. Без слов и лишних движений предаются любви. А, если вдруг разбушуется кто-то, его одергивают.
- Тихо, ты тихо! Три этажа слышат…
- Плевать! Пусть завидуют! – и напившийся, вчерашний тихоня дает волю своим затравленным убогой жизнью, эмоциям.
Весь дом замирает и слушает. А завтра пробежит выступала чахлой тенью через двор. Полетят в сутулую спину ехидные взгляды приподъездных старух.
- Какие мы сегодня смирные!
И еще больше скрючится человечек. Никто не ведает, сколько душ сгубила нищета и убогость соцдействительности.
Славик вздохнул.
- Какого года? А шут его знает? – хозяйка в задумчивости почесала живот.- Кажись, еще на свадьбу заводские дарили.
- Вот видите, - по-учительски строго и назидательно произнес Славик, - у всякой техники свой срок службы. И, когда-нибудь он заканчивается.
- Что? – возмущенно вздрогнули большие, словно перезрелые сливы, губы, - мне, между прочим, в вашей дурацкой фирме сказали, что вы ремонтируете все. Ишь, заладили, блин, устаревший. Знаю я вас! С японского пылинку сдунули, выложи, хозяйка, стольник. А ты вот этот телек осиль. Тогда и поглядим – мастер ты или ломастер.
- Мать, - неожиданно подал голос паренек из ванны- кровати, - говорят же тебе, не поддается ремонту.
- А тебя не спрашивают! Сидишь здесь, как бирюк, хоронишься. Лучше уж мультики смотри, а не подслушивай, что я делаю с коллегами по работе.
6
- А то я не знаю, - брезгливо поморщился парень.
- Ладно, не тяни резину, - тетка решила перевести стрелки на Славика.- Время-то капает.
Славик раскрыл сумку с инструментами. Ничего хорошего подобная развалина не сулила. Возиться придется долго, а результат непредсказуем.
Бывало, ремонтируешь подобное старье: появится, наконец, и звук, и изображение, а только последний винтик скрипнет в гнезде, и бац! Опять немая ночь на экране.
В последнее время именно на такие унылые заказы посылали Славика.
Возмутиться он не мог, предвидя ответную реакцию: «Радуйся, парень, что вообще работаешь. Биржа безработными переполнена»!
Как непредсказуемы и мстительны женщины! Еще недавно любимчик диспетчерши, бойкой востроглазой Евгении, Славик вдруг впал в опалу. И вроде без особой причины. Ах, нет, лукавил телемастер. Догадывался он о причине внезапной антипатии. Верно, подмечено: от любви до ненависти короткий путь.
- Славочка, - прошелестела как-то диспетчерша, - какой-то ты бесчувственный. Я тебе лучшие заказики придерживаю, а от тебя никакого внимания.
- А что нужно-то? – растерялся мастер, считая, что достойные работы – это признание его профессионализма и уж никак не благосклонность женщины бальзаковского возраста.
- Ты же не маленький, должен знать, что дамы любят. Шоколадки, цветочки, - капризно, как девочка, Евгения Васильевна вытянула узкие губешки.
- Понял! – улыбнулся Славик.
- Ох, и улыбка у тебя парень! Сердце так и тает от обаяния твоего, - женщина томно прикрыла глаза.
Славик, не привыкший разбрасываться честно заработанными деньгами,
на следующий день отправился на оптовый рынок и закупил коробку шоколада «Царевна-лягушка».
Теперь он одаривал Евгению сладким вниманием. Но женщине хотелось большего. Она придумывала совместные дела.
- Славик, будь добр, помоги с рынка картошки принести. Как тяжело одинокой женщине, никто не позаботится.
Он послушно таскал неподъемные сумки, бегал в аптеку за радикулитными растираниями, оставался в конторе по вечерам, «шеф требует срочных отчетов».
Когда они оставались вдвоем, Евгения Васильевна преображалась. Днем она наперебой заигрывала с мастерами, особенно увлеченно пикировалась недвусмысленными словечками с Михалычем. А со Славиком она вдруг становилась редкой скромницей. Говорила приглушенным голосом, загадочно улыбалась.
- Как ты умеешь замечательно слушать!
Зачем-то рассказала Славику историю своего неудачного замужества. Муж, подлец, изменил ей с подругой. Умолял о прощении. Но не дождался ласкового слова от гордячки.
- Все думают, что я сильная женщина, - тучная блондинка, задумчивым большим силуэтом грустила у окна, - а я, - маленькие темные глаза сбегались к переносице, - а я, просто уставшая от одиночества, баба. Ах, как бы я баловала своего любимого, - она до хруста сжимала ладони.
- Слушай, Славка, чего ты теряешься? Да, обними ее покрепче разочек, - проникновенно посоветовал Михалыч, чувствуя, как наивный Славик мечется в тупике отношений.
- Да, не так же все просто, - возразил Славик.
Умом он понимал, что Евгения Васильевна в принципе женщина неплохая. Он даже был ей благодарен за внимание к его скромной персоне, но почему-то ни одна клеточка сердца не желала откликаться душевной
взаимностью. А близких отношений с женщиной без сердечного порыва он не мог представить.
Однажды Евгения Васильевна, смущаясь, как школьница, сунула в руку Славику бумажный листок. Парень, уверенный, что это адрес очередного заказа, хотел тут же развернуть записку и прочитать.
- Дома, дома все узнаешь, - коротко шепнула Евгения, косясь глазами на присутствующих в диспетчерской мастеров. Поздно вечером, уже укладываясь спать, Славик вспомнил чудаковатый жест диспетчерши, вздохнув, достал записку из кармана куртки.
«Я не знаю, любовь ли это? Но я решилась на все. Жду тебя в субботу, милый!» Далее следовал адрес. Особенно смутила Славика подпись – «твоя Женюра».
Вот дурень-то! Славик стиснул зубы. Зачем, спрашивается, вступал в откровенные разговоры с женщиной, зачем молчанием поощрял ее душевные порывы, зачем смущался и краснел, когда она расточала ему комплименты?
Понятное дело, Евгения, как все женщины, вывернула события наизнанку, вдохнув особый смысл в ничего незначащие слова и жесты.
Что же дальше-то делать? Не принимать приглашения? Тогда, совершенно точно придется расстаться с работой. Евгения в каких-то родственных связях с хозяином фирмы и фактически на ремонтном участке всем заправляет она.
Славик с содроганием вспомнил, как буквально за десять минут решилась судьба Алексея Алексеевича, классного специалиста, посетовавшего в день зарплаты:
- Вот дожили до времен, когда посредник получает больше, чем мастер.
- Посредник это кто? – ехидно поинтересовалась Евгения.
- Как кто? Тот же диспетчер, директор, бухгалтер, да много, можно перечислить нахлебников из администрации.
- Считайте, что с сегодняшнего дня вы работаете без ненужных вам посредников, - ледяным голосом заявила Евгения.- Заявление напишите по собственному желанию или статью поищем…
И вот уже год Алексей без работы, перебивается одиночными заказами. Система она и есть система.
- Ну, что, котенок, - игриво поинтересовалась утром Евгения, - ты решился?
- Да, - покраснел Славик, решив про себя: будь, что будет. В конце концов, он не мальчик, не женатый мужик…
Записку она вручила во вторник, а ждала в субботу.
И надо же такому случиться, именно в этот день транслировали по телевизору несколько матчей с чемпионата мира. Уже утром, в предвкушении острых переживаний, Славик забыл обо всем, что выходит за границы футбольного поля.
В восемнадцать ноль-ноль значительная часть мужского населения страны замерла перед экранами.
Телефон заверещал в тот момент, когда пробивали угловой.
- Славульчик, что случилось? – взволнованно пропела трубка женским голосом.
- Козлы, держите его! – завопил Славик, глядя, как ловкий форвард обводит защитников.
- Ты придешь? – в голосе женщины еще теплилась надежда.
- Не могу, не могу я такое терпеть! – бурные эмоции разрывали сердце болельщика.
- Ты ведь обещал? – вопрос повис над гулом беснующегося стадиона.
- Мужчина должен уметь держать свое слово! – в женском голосе нарастали раскаты грома.
- Гол! – в отчаянии заорал Славик и бросил трубку на рычаг.
С тех пор Евгения Васильевна перестала замечать Славика. Ледяным
голосом диктовала адреса заказов. И заказы были один хуже другого.
Михалыч, узнав о несостоявшемся свидании, ободрил.
- Не уволила, значит, есть еще шанс. Наберись сил, сделай глубокий вдох, да и пощекочи тетку.
- Придется, - Славик со злостью взглянул на допотопный телевизор. Часа два понадобится, чтобы разобраться с этой старой развалиной. Но молодости не вернуть. Ни живому, ни металлическому, измочаленному временем организму.
- Освободить помещение, - мрачно произнес телемастер, не глядя ни на толстую хозяйку, ни на ее бледнолицего отпрыска.
- Раскомандовался, - проворчала тетка, пятясь тяжелым задом.
Парень выпрыгнул из ванной.
- В баскетбол играешь? – присвистнул Славик, посмотрев снизу вверх на двухметрового акселерата.
- Не взяли, раскоординированный я, - парень заржал, словно услышал забавный анекдот.
Он встал за спиной мастера и задышал над затылком.
Славик развернул телевизор, ловко вскрыл заднюю панель. Вот это да! Все деталюшки сверкали, как зеркальные. Чтобы вычистить подобную рухлядь, долго же нужно было повозиться специальными кисточками и растворителями. Странно! Цепким взглядом профессионала Славик мгновенно оценил искусную руку мастера, соединявшего в пайке миниатюрные узелки. Что здесь может быть неисправного? Проверил один блок, второй. Порядок. А это что такое? Реле? Зачем оно здесь? От изящной катушки змеился тонкий металлический волосок. Спирально уложенный вдоль боковой стенки корпуса, проводок выходил в маленькое, с горошину отверстие и уползал куда-то под ванну.
- Чудеса какие-то, - подивился Славик вслух. – Что за фантастический телемастер тут поколдовал? – маленьким пинцетом он подхватил проводок.
– Крепко! Слушай, кто вскрывал телик, причем совсем недавно? – обернулся мастер к парню, почти прилипшему к стене, - ты, что ли экспериментируешь?
Он не успел договорить. Парень резким движением выбросил вперед руку и ударил ребром ладони между глаз. Славик дернул головой. Сверху на затылок обрушился костистый кулак.
Мир в глазах Славика покачнулся, перевернулся и исчез…
- Ну, что оклемался, мастер?
Славик приоткрыл глаза, вглядываясь в лицо в белой шапочке.
- Я в больнице что ли?
- Вот как в нашей жизни бывает! Пришел человек телевизор ремонтировать, а оказался сам в ремонте, - медсестре светлоглазой и бесцветной, как моль, понравился собственный каламбур. Она еще раз повторила с чувством. – Тебя ремонтируем теперь…
Славик потрогал голову, перетянутую бинтами.
- Я в отключке был что-ли?
Еще в какой! – бесцветная шелестела бледными губами. – Поскользнулся, видимо, да и не мудрено было в такой теснотище, ударился головой о край ванны. Еще чуть-чуть и задел бы самую важную зону.
- Сволочь! – непроизвольно вырвалось у Славика. В памяти всплыло все: развратная тетка в цветном халате, ее сын-акселерат, его костистый кулак, мелькнувший в короткое мгновение перед глазами
- Кого вы так ругаете? – белая шапочка явно не ожидала такого всплеска эмоций.
- Меня на «Скорой» привезли? – Славик поморщился. Слова отзывались тягучей болью в висках.
- Ты своим падением перепугал хозяйку. Она на весь подъезд голосила:
- Забирайте его! Не нужен мне труп в ванной! – твою сумку с инструментом в машину впихивала и, как зачумленная, насчет следаков
что-то плела. А Ланочка вся извелась! У нее первое дежурство, и такой непонятный случай.
- Как вы сказали?
- А что, действительно непонятный. Хотели даже милицию вызвать. Ну вот, - медсестра размотала с головы Славика гирлянду из марли, - сейчас еще лекарством обработаем, и совсем скоро заживет.
- А-а! – взвопил Славик от резкой боли.- Хотя бы предупредили, что отдирать будете, - от неожиданности из глаз брызнули слезы.
Медсестра хрипловато засмеялась.
- А я всегда так делаю, зубы заговариваю больному, а потом раз и одним быстрым движением совершаю манипуляцию. Зато уже все. Завтра Ланочка придет, обрадую, снимки хорошие, рана затягивается. Ну, отдыхай! - бесцветная медсестра вышла, прикрыв застекленную дверь.
- Ланочка придет! - эта фраза, как приятная музыка, звучала внутри, пока Славик оглядывал маленькую, на две койки больничную палату.
Из крана капала, противно капала вода. Нужно было подняться и закрутить кран покрепче. А где же сосед? На тумбочке банки, бутылки из-под минералки. На спинке кровати болтается какое-то шмотье. Ну не ждать же его? Звук падающих капель становился невыносимым, словно по голове назойливый дятел стучал и стучал
Славик, кряхтя, как семидесятилетний радикулитник, поднялся. И в то же мгновение волна острой боли захлестнула весь затылок, тягучая пелена опустилась на глаза. Парень застонал и чудом удержался на ногах. В полубредовом состоянии осел на кровать и, как куль, завалился набок.
Откуда-то из темноты, спасительным огоньком сверкнуло – «Лана, Ланочка».
Ему показалось, что он ее позвал, на самом деле захрипел и впал в беспамятство.
…Они познакомились несколько лет назад. Первого сентября
дисциплинированный студент третьего курса Слава Шеромыжник встал рано, как и положено в начале учебного года. Сделал пробежку по осеннему саду, радуясь неяркому солнцу и самому себе, целеустремленному и правильному. С удовольствием позавтракал, не ехидничая, как бывало, по поводу геркулесовой каши и привычек далеких англичан.
Славкина мать, некогда школьный библиотекарь, серьезная и консервативная женщина, считала, что постоянство в мелочах рождает характер. В их доме раз и навсегда было заведено: на завтрак – овсянка, яйца вкрутую, булка с маслом, кофе.
- Сытно, не обременительно для желудка, - вторила тетка Белла, проживающая вместе с ними и считающая, что на воспитание мальчика у нее такие же права, как и у сестры-двойняшки.
- Спасибо, маменьки! – студент еще раз проверил тетради в портфеле, ручки, карандаш.
- Зонтик не забудь, - заботливо заквохтала Белла, наблюдая за племянником.
- Да, погода ясная! – попытался отмахнуться Славик.
- Нет, нет, - подхватила матушка, - мои косточки уже начинают плаксивые песни, она протянула болоньевый пакет.
- Пока, - он прикоснулся губами к сухой щеке матери. Тут же нарисовалось лицо тети. Пришлось чмокнуть и ее.
Времени было достаточно, и Славик брел по улице, не спеша.
Неожиданно небо затянулось, и начал накрапывать мелкий дождик. Легкие влажные бусинки приятно щекотали затылок, подстриженный к первому дню занятий. Вдруг редкие дождинки зачастили, и на город обрушился осенний ливень.
- Ай да, маманя, лучше любого синоптика предсказывает погоду, - подумал Славик и раскрыл зонт.
- Можно к вам! – к парню под нейлоновую крышу шагнула девушка,
мокрая, словно на нее вылили ведро воды.- Так торопилась, что и про зонтик забыла! Прямо потоп вселенский! Хорошо, хоть не накрасилась, - простодушно выпалила, - сейчас бы в чучело размалеванное превратилась!
Она ловко взяла Славика под руку.
- Мне недалеко, я на Кирочной работаю. В салоне! – произнесла с гордостью, - жаль, тебя уже обкорнали, - девушка, прищурившись, осмотрела Славкину голову, - а то бы соорудила причесочку. Бесплатно, - она улыбнулась, - все-таки выручил, от дождя защитил.
- А подстриги! – предложил Славик, когда они уже стояли у двери с надписью «Стрижки. Укладки. Маникюр».
Непонятно, что конкретно, дождь ли внезапный или веселое простодушие, исходившее от этой мокрой девчонки, в корне изменили настроение парня. Ну, расхотелось ему идти в институт. И все тут!
- Тогда придется подождать немного вот здесь, в холле.
Она скрылась за шуршащей занавеской, а он плюхнулся в кожаное кресло. Полистал рекламные буклеты. Отчего-то сладко замирало сердце.
- К Аристарховой по записи, пройдите, пожалуйста, - пропел мелодичный голос через динамик, вмонтированный где-то под потолком.
- По записи? – Славик оглянулся, в холле он один. – Кого это вызывают? – спросил удивленно, поднявшись навстречу силуэту, отодвинувшему занавеску в дверном проеме.
- Да тебя и приглашаю!
В этой мастерице, в кокетливом голубеньком халатике, перетянутом на талии пояском, в босоножках, оплетающих на римский манер стройные ножки, он не сразу узнал спутницу из-под зонта. Та была неуклюжая, одетая во что-то невыразительно балахонистое. Да, и лицо у той девчонки было другое. Серые мокрые пряди закрывали брови и глаза, щеки и губы под синим зонтом казались землисто-сиреневыми. А это свежее румяное личико светилось каждой клеточкой, начиная от глаз цвета морской волны и
заканчивая белоснежной полоской ровных зубов.
- Ты чего это, словно испугался? – девушка спросила его участливо и, как маленького мальчика, взяла за руку. – Растерялся, покраснел. Мыться будем?
- Будем, - покорно кивнул головой Славик, погружаясь в пену прикосновений легких рук.
Она смешно карябала ноготками макушку, залезала проворными пальчиками в уши и при этом что-то приговаривала. Без смысла и связки. «Так-то, так, еще чуть-чуть, ну-ну, а вот мы…» Под этот ласковый воркующий звукоряд Славик уплыл, забыв, где он находится.
- Ну, вот и все! – ловкая парикмахерша промокнула голову вафельным полотенцем. Кончиками пальцев приподняла Славкин подбородок, задумчиво глядя в зеркальную глубину, спросила, смешно сдвинув к переносице пушистые бровки.
- Какую же нам причесочку сотворить? Ежика хочешь?
- Не-а!
- Газон с дорожками?
- Не-е-т!
- Тогда под ноль! – она засмеялась, профессионально массируя мальчишеский затылок.
- Ой, у тебя две макушки!
- И что это значит? – притворился Славик. Дома ему говорили: две воронки на голове – две ласковые матушки в жизни. Но хотелось послушать, а что скажет эта девчонка.
- Не знаешь, что ли? – она уловила хитрые огоньки в его глазах, - две жены у тебя будут, - отчего- то вздохнула.
- Счастливая ты, Ланка, у тебя клиент уже с утра, - завистливо произнесла длинная, худая тетка в застиранном, некогда белом халате. Подойдя сзади, она уставилась немигающим взглядом в зеркальное
Славкино отражение.
- Ничего парень, - тетка бесцеремонно заявила, - и брови густые, и глаза, такие люблю, темные в ресницах. Только вот щеки сытые.
- Мымра! – взорвался про себя Славик. – На себя бы посмотрела, морда лошадиная…
- А мы массаж поделаем, - девчонка, не моргнув глазом, начала громко хлопать ладошками по Славкиным щекам.
- Так их, так их! – торжествовала лошадиная морда. – Я бы исхлестала всех мужиков с превеликим удовольствием.
- Ну, ладно, хватит! – словно обиделась Лана на злые слова своей напарницы.
- А подстригать? – Славику не хотелось уходить.
- Да, подстригать-то нечего, - искренне откликнулась Лана. – Пусть хоть немного отрастут волосенки, а там посмотрим.
Дождь прекратился. И солнце вовсю веселилось, кувыркаясь в желтых листьях, прыгая по лужам. Красота!
Славка подошел к метро, не хотелось нырять в подземелье из теплого осеннего великолепия. А про институт он и совсем забыл.
- Мороженое, мороженое! – заорала большая усатая дама в ярко-красном берете.
- Пожалуйста, два. Крем-брюле и смородиновое.
В кресле у Ланы сидел рыжий косматый мужик. Мастер щелкала ножницами, и золотистые завитушки летели, как осенние листочки, к римским босоножкам. Славик замер, любуясь проворной фигуркой, порхающей вокруг грузного бородача.
Из стаканчиков, зажатых в горячей руке, закапало мороженое.
- Пацан, чего рот-то разинул. Иди и не мешай работать! – тетка с лошадиной мордой, видимо, бесилась оттого, что клиенты не желали у нее стричься. – Вон, смотри, весь пол загадил.
Лана обернулась на визгливый голос. Бросила ножницы и куда-то скрылась. Через мгновение вернулась с большой пестрой кошкой в руках.
- Лакомься, Маша, - ткнула усатую мордочку в сладкие лужицы.
- Жених? – заговорщицки подмигнул наполовину остриженный рыжий великан.
- Да! – лукаво улыбнулась Лана, найдя в зеркале глаза Славика
- Да, - он кивнул головой, не отводя глаз.
Пока Светлана подстригала, красила, завивала клиентов, Славик бесцельно шлялся по улицам, заходил в магазины, глазел на все, что попадалось на вид. Каждые полчаса смотрел на часы. Никогда раньше время не тянулось так долго.
- Наконец-то! – радостно встрепенулось сердце в три часа дня, когда Лана вышла из салона.
- Я провожу тебя, - сказал он с несвойственной ему твердостью в голосе.
- Конечно, - нисколько не удивилась девушка.
Теперь они шли уже по знакомой им обоим дороге. Лана без кокетства и недомолвок рассказала всю свою коротенькую жизнь. Живет с отцом-инвалидом и младшим братом. Мама пять лет назад попала под машину. Вот и пришлось Светлане после восьмого класса идти работать. Подъезды мыла, почту разносила, теперь вот подвезло, после курсов устроилась в салон.
- И так мне нравится там работать, особенно стрижки новые придумывать!
- Что же ты тогда надо мной ножницами не пощелкала, я бы все стерпел? – спросил Славик.
- Примета плохая. Если своего мужа подстригать будешь, от себя навеки отстрижешь…
- Вот это да, - Славик и не знал, как отреагировать на народную примету, но юморить не хотелось, это точно.
- А тебе, сколько лет? – поинтересовалась Лана.
- Двадцать один.
- Да-а, - растроенно протянула, - а мне больше на целых четыре года.
Славик удивился: такая уж она маленькая, худенькая. А, поди ж ты старше его!
Они стояли на перекрестке, там, где утром она шагнула под его зонтик. Как это было давно! И, словно совсем другой человек, здесь брел под дождем. Тогда он был одиноким, не сознавая этого, а сейчас…
- Ладно, я побегу. Дел у меня еще невпроворот.
- Может, помочь нужно? – охотно откликнулся Славик.
- Нет, нет, - она отчаянно замотала головой, словно застеснялась чего-то.
….Ну, как прошел первый день в институте? – матушка разрезала шарлотку, испеченную в честь первого сентября.
- Отлично!
- По глазам видно, весь сияешь, - тетушка наливала чай в Славкину любимую кружку с портретом усатого гасконца в залихватски сдвинутой шляпе.
- Ну, расскажи, - обе сели напротив и, одинаково подперев подбородки руками, с любовью взирали на него, уминающего хрустящие сладкие куски пирога.
- Когда я ем, я глух и нем! – отшутился он, мечтая о том, чтобы они поскорее отстали от него.
- Пойду, пожалуй, полежу, устал я что-то, - подыграл Славик своим озабоченным родственницам и скрылся в закутке, выгороженном в огромной комнате.
Как хорошо, здесь, в его царстве-государстве! Узкий диванчик, стол, наполовину заваленный инструментами и радиодеталями, стеллаж с книгами, среди них в основном фантастика, да технические справочники.
Вроде все, как вчера, и в тоже время, все другое.
Парень еще не знал, как может меняться мир, когда человек влюбляется. Мокрые волосы, худенький локоть, ямочка на щеке, голос с легкой картавинкой. Славка прикрыл глаза, тихо повторив про себя: «Лана, Ланочка!»
Очнулся он, когда за окном бродили сиреневые сумерки. Впереди долгий вечер. Как он проживет эти часы? Ему было тесно, душно, невозможно находиться дома.
- Прогуляюсь немного! – бросил Славик небрежно матушке.
Тетка было открыла рот, чтобы заметить, что, дескать, темно, да и обстановка жутко криминальная, но он уже хлопнул дверью.
Как пацан-семиклассник, побежал к дому, где жила самая лучшая на свете, это понял сейчас, девушка. Сердце трепетало от предчувствия, а вдруг увижу, узнаю окошко…
От стремительного бега Славка запыхался, и, чтобы унять волнение в крови, остановился возле большущего дерева. Приложил горячие ладони к шершавой коре. Листья над вскинутой головой тихонько шуршали, будто шептались маленькие девочки. О чем-то своем, веселом, беззаботном.
- Ну, вот мы и погуляли. Сейчас крикнем Павлика.
Славик вздрогнул. Это ее голос! На освещенном пятачке перед подъездом появилась Лана, одетая в спортивный затертый костюм, в косынке, завязанной сзади на манер сельхозработниц. Перед собой девушка толкала инвалидную коляску. Подняв голову к освещенным окнам, Лана свистнула, как мальчишка. Человек, сидящий в кресле, недовольно закряхтел.
- Сейчас, папа, сейчас! – Лана свистнула еще раз. – Не откликается, паршивец.
Девушка попыталась сама вкатить неуклюжую коляску по ступеням. Славик не выдержал и вышел из тени дерева.
- Давай, помогу!
- Ой, - от неожиданности вскрикнула Лана, прикрыв рот ладошкой.- Ох, и напугал же ты меня…
Ну и коляска! Тяжелая, неудобная. Кое-как вдвоем, Славик и Лана, вкатили допотопное сооружение в лифт.
При свете тусклой лампочки Славик разглядел серое, с одутловатыми щеками и прикрытым одним глазом, лицо мужчины.
- Кто это? – хрипло прокаркал инвалид, буравя Славика единственным желтым глазом.
- Мой друг, - Светлана хотела добавить что-то еще, но тут лифт остановился. На лестничной площадке стоял паренек в клетчатой рубахе.
- Павлик, ты почему не откликался?
- В туалете был, - буркнул парень, - не слышал.
- Курил, наверное? – Лана, как бдительная мамаша, обнюхала мальчишку. – Смотри мне…
Говорят, если хочешь получше узнать человека, побывай у него дома. В своем микромире человек не играет никакую роль, навязанную извне. Здесь, супервежливый на работе сотрудник превращается в дебошира, горластая продавщица – в покорную, терпеливую мать-рабыню, деспот-директор в сюсюкающего пай-мальчика. Сколько тайных превращений знают закрытые двери!
Лана в своем доме была взрослой женщиной. Все нехитрое хозяйство держалось на ее плечах.
Небольшая квартирка сияла чистотой, но из всех углов беспардонно вылезала нищая убогость. Коврик, протертый до лысин, выцветшие шторы, клеенка, потерявшая давным-давно рисунок.
- Сейчас будет ужинать, - Лана засуетилась на кухне.
- Так и не смогли купить холодильник. Видишь, кастрюли выставляю за окно. Хорошо, хоть упросила соседа, дядю Толю, прикрепить дощечку. – У
нас свекольник сегодня.
Славик сидел притихший. Он и не подозревал, что рядом с ним существует вот такой мир. Мир бедности. Хотя и их семья жила не в роскоши, но не до такой же степени. Постный свекольник, лук, черный хлеб. Чай, чуть тронутый заваркой. На десерт – две желтые горошины из баночки с витаминами.
Вспомнив аппетитную шарлотку, Славик проглотил слюну.
- Я сытый, спасибо. Вы пока ужинайте, а я технику посмотрю, может, кое-что подправлю.
- Это от бога, - говорили все про Славика, наблюдая, как он ловко ремонтирует все, что попадает под руку. И действительно, рос без отца, вроде и научить некому было, а парень мог справиться и с расшалившейся сантехникой, и с заглохшим радиоприемником, и плотницким инструментом виртуозно владел.
Опытный глаз сразу заметил, в квартире Ланы мужская рука давно ни к чему не прикладывалась. Славик закрепил болтающиеся розетки, привинтил, ходившие ходуном дверные ручки, настроил старенький телевизор.
- Ты составь мне список дел, - солидно обратился к хозяйке, с восхищением взирающей на него.
После ужина отец с Павликом смотрели телевизор, который после вмешательства умелых рук мастера, не трещал и удивительно четко выдавал картинку.
Славик и Лана сидели на кухне. О чем они говорили, он не помнил, помнил лишь глаза цвета вечернего моря и влажную полоску зубов.
На следующее утро он проснулся с радостной мыслью: «У меня есть Ланочка!». Наспех позавтракал и побежал не в институт, а в квартиру номер сорок четыре.
- Во сколько занятия заканчиваются? – поинтересовалась матушка,
провожая его до двери.
- Очень поздно, - ответил он солидно.
- Бедный мальчик, - вздохнула тетка, - опять без нормального обеда останется. Там бутербродики в портфеле.
Бутерброды они с Ланой умяли через два часа, после того, как съездили на рынок. По случаю выходного дня, хозяйка решила затариться основательно. У прилавка Лана смешно торговалась, вступая в спор из-за каждой копейки.
- Жулики, - ворчала потом, перебирая картошку, - сколько гнилой подсунули.
Пока Лана готовила обед, Славик сделал еще один ремонтный марш-бросок по квартире.
Ему удивительно хорошо было в этом доме. Тепло и уютно, потому что рядом крутилось с веником, со спицами, с кастрюлями, солнышко. Его нежное солнышко – Светланка.
А вскоре и к Славику здесь все привыкли. Единственный глаз Евсея Евсеевича уже не буравил парня, а смотрел одобрительно. Говорил Евсеич плохо, поэтому они общались молча. Сыграли несколько партий в шахматы. Инвалид демонстрировал завидное упорство, но ему явно не хватало теоретической подготовки. Славик принес ему книгу известных дебютов.
- Пусть папаня изучит, и тогда мы с ним сразимся по-настоящему, - подмигнул Павлику.
С пацаном Славик занимался сразу по нескольким предметам – математике, физике и английскому языку.
- Это семечки, парень! – Славка, как взрослый мужик, хлопал пацаненка по плечу. – Теперь займемся нашим главным делом.
Они вместе модернизировали коляску инвалида. Меняли колеса, переделывали управление.
Деньги, которые Славка получал дома на обеды и прочие мелкие
расходы, шли в общий котел семьи Аристарховых. Однажды, он даже ухитрился притащить из тетушкиных запасников деликатесы: банку красной икры, бутылку коньяка и коробку конфет. Родственницам, он, не моргнув глазом, соврал, что все это необходимо на банкет по поводу юбилея любимого куратора группы.
Гром, как ему и положено, грянул неожиданно. Грозу в дом Шеромыжников принесла староста группы, в которой числился Славик, толстоногая и визгливая Надька Жукова. Зачем, спрашивается, притащилась? Ну, встретила бы Славика на улице, спросила бы по-дружески, раз такая сердобольная. Нет же, доложила матери и тетке, что вот уже два месяца, как ни одной минутки не присутствовал студент Шеромыжник ни в одной из аудиторий доблестного вуза.
Мать лежала с сердечным приступом, тетка с грелкой на печени.
- Когда ты научился обманывать? – кто из них простонал, Славик и не разобрал от смятения.
- Где, где ты пропадаешь все время? – мать всхлипнула.
- Там, где я действительно нужен! – заносчиво произнес Славик. – Кстати, где наш большой чемодан?
Женщины переглянулись.
- Славулечка, - тетка, кряхтя и держась рукой за бок, поднялась, - зачем такие экстраординарные меры, зачем чемодан, этот категоричный тон? Мы же тебе не чужие. Сядем вместе, дружно все обсудим. Ульяна, - она повернулась к сестре и, сделав страшные глаза, поинтересовалась голосом, не допускающим возражений:
- Мы, наконец, будем сегодня ужинать?
Пока Славик плескался под душем, родственницы накрыли стол. В центре красовалась бутылка клюквенной настойки, приготовленной по особому рецепту соседкой-огородницей, Валькой. В большом доме на Таврической, почти во всех семьях присутствовал этот огненный напиток.
Хитрая Валька в строжайшей тайне хранила секрет приготовления настойки.
- Зачем я буду зря энергию тратить, диктовать вам какие-то пропорции, все равно у вас ни у кого так справно не получится. Талант на все нужен! – отмахивалась она от особо любознательных и назойливых.
И действительно, настоечка была, что надо: в меру сладкая, тягучая и азартно-крепкая.
- От всех хворей, напастей, для настроения и откровения, - приговаривала огородница, продавая соседкам бутылки. Кое-кто охотно брал литрами, некоторые просили нацедить в аптекарские склянки.
Славик одним махом приговорил фужер. Через мгновение в голове зашумело, язык стал шустрым и неуправляемым.
- Вот, что я вам скажу, есть у нас в городе интернат для инвалидов детства. Все эти люди очень милые. Они учатся, влюбляются, женятся…
Перед его глазами всплыла фотография из семейного альбома Аристарховых. На ней Евсеич серьезный, в костюме, при галстуке. Инвалидная коляска украшена цветами. А рядом невеста – маленькая, кособокая, опирается на костыли. Платье на ней белое, с кружевами. На кудрявой голове фата плещется.
- И дети у них рождаются, - Славка зажмурился от удовольствия, представив изумрудные звездочки любимых глаз и ласковый голос Светланы.
- Ты, кушай, кушай, - побледневшая мать никак не ожидала подобного рассказа.
- Ты, что ходишь к инвалидам? – тетка решила брать быка за рога.
- Угу! – пробормотал Славик с набитым ртом.
- И что ты там находишь интересного?
- Мне, кажется, что лучше человека я не встречал. У нее имя тоже необыкновенное – Ланочка. – Славик чмокнул губами, словно кого-то
поцеловал.
Матушка с теткой многозначительно переглянулись.
- Может быть, ты нас познакомишь…
- Завтра, - пробормотал Славик, чувствуя, как коварная настойка все больше и больше тяжелит голову и смыкает веки.
…
- А они у тебя не злые? – волновалась на следующий день Лана, поднимаясь по широкой лестнице старинного дома.
- Интеллигентные, милые, понимающие, - именно так считают все мои приятели. А я, честно признаться, и не задумывался, какие они, мои родственницы. Есть и есть…
Лица родственниц просияли, когда женщины увидели Светлану. Они готовились к костылям, инвалидной коляске, да и много чего, еще навоображали. А перед ними стояла милая, свеженькая, улыбчивая девушка. И, как оказалось, очень разумная.
Они все вместе, славно и дружно, попили чайку и обо всем договорились. Лана дала слово, что будет непременно контролировать учебу нерадивого студента.
И полетели денечки. Утром Славик шел на занятия, днем подхалтуривал ремонтом, причем, если раньше он отказывался от денежного вознаграждения, довольствуясь шоколадкой или какой-нибудь безделушкой, то теперь, как и положено мастеру, он солидно называл сумму, помня о пустом кошельке в семье Аристарховых. Вечером, и это было самое счастливое время, они с Ланочкой сидели на кухне: она что-то штопала, вязала, а он чертил, считал, делая домашние задания.
- Жил бы у нас, - сказал однажды при вечернем прощании Евсеич. – Лучшего мужа для своей Светки и не пожелаю.
Под Новый год тот же Евсеич вдруг захандрил. Стал жаловаться на бессонницу, удушье.
- Домой, в деревню хочется, - по-детски капризно повторял по нескольку раз на день. И плакал. Слезы, одинаково крупные, как из здорового, так из незрячего глаза текли по небритым щекам, застревая в пегой бороденке.
- А кто нас здесь держит, папка, - поддерживал отца Павлик, - давай уедем. В деревне простор, лошади, - он сладко жмурился, сам не ведая, чего ему больше хочется – вкусить деревенской вольницы или избавиться от опостылевшей школы.
В ответ на письмо Евсеича из деревни прикатила целая делегация. Олег, старший брат, с женой Галей, Василич, дядька по материнской линии и Афонька, троюродный племянник.
- Сенька, Сенька родненький наш! – обнимали они по очереди инвалида.
- Мы думали, ты тут в хоромах живешь? – Галя недовольно оглядывала малюсенькую квартирку. В этом курятнике любой мужик свихнется.
- А у нас полдома пустует, - подхватывал тему ее муж, блондинистый великан. – Я тебе на крыльце такую горочку организую, будешь по ней съезжать легко и подниматься сам без труда.
- А, если бы ты знал, как маманя по тебе скучает. Старенькая стала, тебя вспоминает и сразу в слезы. «Ох, не углядела сыночка!» А чего углядела бы, если тебе какой-то поганый вирус ноги съел.
- Ладно, тебе, Галя, в дебри входить. Тараторишь о чем, не попадя! – по-мужицки сердито оборвал женщину Олег. – Давай лучше сумку с гостинцами открывай.
- И то верно! – Галя засуетилась. – У нас ведь питание какое! Одни калории! Не то, что здесь в городе, - она начала выставлять на стол банки с соленьями, вареньями, промасленные свертки с ветчиной, салом, бужениной.
- Батяня, едем! – Павлик потянул носом, как голодная собака.
Архангельцы гостили три дня.
И все это время Светланка плакала. Молча глотала слезы, когда
укладывала вещи отца и брата, бегала по инстанциям, собирая необходимые документы, подстригала архангельские макушки по очереди. А в голос зарыдала, когда вернулась с вокзала.
- Как же так? Как я теперь без них буду жить, а они без меня. Ой, пропадем, друг без друга…- маленькое тело сотрясалось от горьких слез.
- Ну, что ты, милая, - пытался успокоить девушку Славик. – Им там будет хорошо. На воздухе, среди родных людей. Летом поедем, навестим их. А ты ведь не одна, а со мной теперь…
- Не уходи! – Лана посмотрела на него опухшими от слез печальными глазами.- Я боюсь оставаться одна в пустой квартире, мы же никогда не расставались с папой.
Славик обнял хрупкие, совсем девчоночьи плечи, притянул к себе.
- Я всегда буду с тобой, моя любимая. И постараюсь сделать все возможное и невозможное, чтобы ты была самой счастливой женщиной на Земле, - шептал ли он признания в крохотное розовое ушко, или проговаривал про себя, не умея облечь в слова, пламя нежной страсти, опалившей все клетки тела.
- Ты с ума сошел! – ворвался ранним утром в их храм любви телефонный звонок. – Мы с мамой места себе не находим, - тетушка так кричала, что пришлось трубку держать на расстоянии от уха. – Уже обзвонили все морги, больницы, а ты бессовестный…
- А что я?
- Это у тебя нужно спросить, о чем ты думаешь?
- Я счастлив. И люблю весь этот мир.
- Что, что ты сказал?
- Через часок я буду, - Славик хотел сказать, - буду дома. – Но не смог и выпалил, - буду у вас.
- А дом мой теперь здесь, - подумал про себя, - где спит, свернувшись калачиком, его первая любимая женщина.
Два зимних месяца пролетели, как один день, большой и хлопотливый. Учился, халтурил, ремонтировал квартиру, где он был взрослым, любимым и очень нужным.
В начале марта, когда серые сугробы по-стариковски завздыхали, расползаясь на живые жилки звенящих ручейков, когда небо над Таврическим садом раскрылось и вдруг стало многоголосным, Светлана, счастливо сияя, прошептала:
- У нас будет маленький!
И что он сделал? Дурак!
Он чуть не оборвал телефонный шнур.
- Маманя! Я женюсь. У нас скоро наследник появится…
В комнате струились сиреневые весенние сумерки.
Они пришли на следующее утро. Обе в белоснежных блузках. Торжественно-чопорные и серьезные.
- О женских делах нужно разговаривать только с женщиной, - доверительно проворковала тетка, выпроваживая Славика за дверь.
Он не знал, о чем говорили три женщины, сердца которых были привязаны к нему. Волшебной ли нитью, пуповиной или тяжелой цепью, а, может, еще чем-то, без названия и имени. Но люди все до кучи именуют любовью.
- Ты еще совсем мальчик, и многое тебе трудно понять, - такие родные и знакомые до каждой крапинки глаза матери были усталыми и грустными. – К сожалению, специалист подтвердил наши опасения. У Светланы скорее всего родится больной ребенок.
- Не может быть! – заорал Славка.
- Наука не признает эмоций, - спокойно парировала тетка. – У девочки и отец, и мать инвалиды, - она скорбно поджала губы.
- Ты не волнуйся, мы договорились с чудесным доктором. А весна повторяется каждый год! – мать посмотрела в окно. В ярко-синем небе
невестились кружевные облака.
- Не нервничай, выпей немного, это снимет стресс, - тетушка пододвинула фужер с доморощенной наливкой.
Он не помнил, сколько выпил еще, что он говорил им, когда мягко и настойчиво они внушали, дескать, Светлана ему не пара, что впереди долгая-долгая жизнь, и иногда первый неправильный шаг перечеркивает судьбу.
- Я люблю, я люблю, - с этими счастливыми словами проснулся он на своем холостяцком узеньком диванчике. Не завтракая, помчался к Светлане.
Дверь никто не открыл. Но куда девался его собственный ключ из кармана?
- Где она? – заорал он с порога, запыхавшийся и злой.
- В клинике, - спокойно ответила мать. – Мы ведь все вчера с тобой обсудили. Ты сам принял мудрое решение.
- Ты действительно стал взрослым человеком, - тетка потрепала его по затылку, - Светлане мы сообщили о нашем семейном совете, и что ты остаешься ночевать дома. Через три дня поедем и вместе встретим ее.
- А что, Аристархова уже выписалась? – мать умела так задавать вопросы, что все чувствовали себя провинившимися школьниками.
Пожилая женщина из справочного начала лихорадочно листать журнал регистрации.
- Может быть, она под другой фамилией записалась? – виновато спросила у строгой посетительницы.
- Как это под другой? – возмутилась тетушка.
Ну, может, мужа фамилию сказала? – женщина чуть не плакала, ища спасения в глазах Славика.
- Какого еще мужа? – тетка отгородила Славика от лишних объяснений. – Значит, вы утверждаете, что женщины с такой фамилией не было и нет?
- Всех абортниц не запишешь! – неожиданно раздался голос из дальнего
угла комнаты. Неприметная женщина с бледным лицом укладывала в мешок какие-то несвежие тряпки. – Я вот сегодня выписываюсь. И никто меня не регистрировал. Наплевать им на всех.
- Да тебя, Бушуева, стерилизовать давно пора! – пожилая регистраторша из растерянной ученицы вдруг превратилась в коммунальную склочницу. – Каждый квартал – выскабливание. Кто на тебя еще зарится?
- Боже! Ну и нравы, Славик, выйди отсюда. При мальчике такие вещи говорят...
- Где Светлана, где ключи? – бесновался он дома, носясь из угла в угол просторной комнаты, как раненный зверь.
- Я и представить не могла, что клюквенная настойка такая расслабляющая? – картинно удивилась тетушка. – Неужели так память отшибает? Ключ забрала Светлана.
- Когда? – Славику казалось, что он сходит с ума.
- В день нашего семейного совета.
- А где она сейчас? – он готов был убить обеих. За двусмысленное молчание, многозначительные переглядки и просто за то, что они могут улыбаться.
- Мы с ней согласились, что ей очень будет сейчас полезен свежий деревенский воздух. Она уехала.
- Куда? – Славик подскочил к тетушке и стал трясти ее за плечи. Глаза его лихорадочно блестели, губы тряслись.
Женщины не на шутку испугались.
- Да мы и адреса не взяли.
- К своим она поехала, в архангельскую губернию, - в голосе матери слышались плаксивые интонации.
- В губернию! – передразнил Славик. – А мне что делать?
- Жить! – хладнокровно произнесла тетка.
Жил ли он? Март, апрель, май... Дни мелькали за окном, похожие, как
братья-близнецы. Одинаково-унылые, безрадостные.
Он жил ожиданием встречи. Сам себя успокаивал: в деревне хозяйство большое, вот Светланка управится со всеми делами, сядет на поезд и прямо с вокзала прибежит к нему. Он обнимет ее и скажет:
- Как я соскучился, любимая!
- Первое июня! – матушка оборвала листок настенного календаря. – Светлый праздник, День защиты детей. Я помню, как ты победил на конкурсе «Рисунок на асфальте». И знаешь, что ты нарисовал?
- И что же? – Славик завтракал дежурной овсяной кашей.
- Меня и тетю. А между нами сердечко на ножках. Так ты изобразил себя и подпись придумал. «Любовь!»
- Сколько ж мне тогда лет было?
- Лет семь
- Не семь, а восемь и два месяца, - улыбнулась тетя.
- Да, - мать скомкала листок, обозначающий день прошедший, - все забываю тебе сказать, Света замуж вышла.
- Что-о? – он чуть не подавился вязкой кашей.
- Не так давно, я встретила Анну Сергеевну, она в том же доме живет, что и Аристарховы. Мы с ней в одной школе много лет проработали, такая славная женщина. Как она умела преподнести свой предмет.
- Да, Анна Сергеевна – педагог от бога, - поддакнула тетка.
- Прекратите! Наплевать мне на какую-то Анну Сергеевну! – Славик стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки.
- А, да, про Свету, - словно спохватилась мать. – Значит так, она приехала к отцу, а у него гостил его друг, тоже инвалид из интерната. Через неделю они расписались в сельсовете.
- Пожалела, наверное, старого больного человека, - тетка скорбно поджала губы. Потом сделала театрально-фальшивый жест, приложив руку к сердцу. – А может и любовь! Сердцу-то не прикажешь…
- Заткнитесь! – Славик выскочил из-за стола, опрокинув стул.
- Как ты могла? Как? Так быстро все забыть? – Славка прибежал в Таврический сад, развел костер под старым дубом.
- И я, и я все забуду! – он бросал в костер обрывки маленьких записок. «Убежала на работу. Люблю. Всегда твоя Лана». «Славик, тебе звонил Виктор. Без тебя прошло два часа, а мне кажется год. Умираю от тоски…»
Горячий рыжий язык лизнул голубую пластмассовую заколку, белую пуговицу, пеструю куколку, сплетенную из ниток.
- Ничего, ничего не останется…
Маленькое пламя угомонилось скоро. И, когда осталось несколько светящихся угольков, Славик достал из нагрудного кармана небольшую фотографию и положил на малиновый горячий бугорок среди золы. И заплакал. Горько, безутешно, как маленький мальчик.
Лицо на фотографии скорчилось, скукожилось и исчезло.
В этот день Славик в институт не попал, хотя был день экзамена. В какой-то забегаловке он напился так, что не мог передвигаться. Случайный собутыльник приволок его в родной подъезд, разложил газетку на ступеньках, усадил невменяемого парня.
- Отдыхай. Все пройдет!
Как болит голова! Будто кто-то огромными клещами сжимает сверху… Невыносимо. Славик застонал.
- Что за больница! – чернявый мужик крутился возле кровати, на которой лежал потерявший сознание парень.- Черт возьми, куда сгинули все сестры? Стонет, хрипит... Вот бог соседа послал!
Чернявый выскочил в коридор и завопил:
- Лана! Твой пациент умирает…
Комментариев нет:
Отправить комментарий