Ты по-прежнему такая же красивая? — дрогнул в телефонной трубке голос. — Красивая? — Алина засмеялась. — Пышные волосы, сияющие глаза, тонкая талия, что еще нужно для женщины?
- — М-да... — Он помолчал. — Я завидую всем тем, кто рядом с тобой каждый день, — произнес он тихо. — А как твой бойфренд, кажется, так по-современному величают любовников? — спросил упавшим голосом. В голосе теплилась крохотная доля надежды. Вдруг Алина скажет: «Да нет никакого бойфренда, есть один ты, хоть и далекий, хоть и чужой муж, а есть. Ведь и солнце в небе ничье. Оно просто есть».
- — А замечательно! — беспечно ответила Алина, будто втоптала в землю светящуюся искру. И стало совсем темно. — У нас любовь, — подтвердила тусклым голосом.
- — И все-таки разреши мне тебя поцеловать, солн це мое. Как тогда, в юности, — искренне выдохнул он.
- — Я отвечаю тебе. — Алина изобразила поцелуй звонким чмоканьем. Положила трубку на рычаг. — Как все надоелото. — Она поднялась с дивана, сунула ноги в растоптанные серые шлепанцы, охая и держась за поясницу, завязанную пуховым платком, проковыляла на кухню.
- — Тварь усатая, — устало обратилась к замершему насекомому, — поесть захотел? Я вот возьму и прикончу тебя.
Таракан, словно услышав угрозу, резво понесся к краю клеенки.
- — Испугался? Все вы трусы. — Она обвела кухню взглядом. — Чего я сюда приплелась? Посуду помыть, что ли? Неохота. Съесть что-нибудь? Ничего вкусного нет... Зазвонил телефон.
- — Алина Васильевна! Добрый день, это Сеня Иванцов.
- — Да узнала, узнала тебя.
- — Извините, что в выходные беспокою.
- — Да ладно, какие проблемы?
Сеня Иванцов, менеджер из отдела, стал увлеченно докладывать о выставке, где он, по его словам, отпахал неделю. Потом без какого-либо перехода игриво спросил:
- — А что вы, Алина Васильевна, такая грустная. Может, развеселить вас?
- — Это как же? — возмутилась Алина, удивляясь молодому нахальству.
- — Есть много путей. Например, самый банальный. Но не утративший смысла. Возьму бутылочку, поднимающую настроение, и приду в гости.
- — Ты думай, что говоришь-то, Иванцов, — строго начала отчитывать. — Ты мне почти в сыновья годишься, найди себе ровесницу, да не бутылочку ей предложи, а билет в театр.
- — Да с ними неинтересно, — обиделся Иванцов. — А потом, вы же сами говорили: любят не по паспорт ным данным. «Любви все возрасты покорны», — затянул высоким тенором.
- — Бывай! — Алина нажала на кнопки. — Тоже мне, воздыхатель, — с упреком произнесла вслух.
В пояснице стрельнуло, да так, что она зажмурилась от боли. Она прошаркала в комнату, легла на диван, взяла пульт от телевизора. Пробежалась по всем кнопкам. Ничего интересного. Экран погас.
Она закрыла глаза.
Странные существа мужики! Каждую субботу звонит ее бывший одноклассник. Зачем? Живет себе припеваючи с женой, двумя расчудесными сыновьями, с тещей и тестем. А она-то, Алина, здесь при чем? «Солнце, солнце мое!» Просто нервы себе пощекотать хочет, дескать, не прокис еще, не состарился, если волнует далекая женщина в чужом окне. И совсем не Алина его интересует — просто пытается он реанимировать то давнее, юношеское увлечение. Своеобразный эликсир для угасающей души... Или этот нахальный малолетка Иванцов. Как же, поверила его признаниям! Смазливая мордашка, шустрая фигурка — привык, что среди нынешних, не очень-то целомудренных девиц отказа не встречает, решил и за дамой бальзаковского возраста приударить. А вдруг и здесь отломится!
Что ее так разозлило? Вчерашняя ссора? Так нет же! Сама захотела расстаться и причину придумала.
Господи, что так спину-то прихватывает?!
В дверь позвонили.
«Неужели все-таки этот молодой нахал, Иванцов? Ну, я ему сейчас устрою встречу!»
Громко прошлепала по коридору и распахнула дверь, сделав грозное лицо.
— Тетенька... — На пороге переминалась с ноги на ногу
невероятно рыжая пигалица. — Спасите меня. Даже глаза у пигалицы были в рыжих крапинках.
— Удочерить, что ли? — усмехнулась Алина.
- — Да нет, усыновите на время. — Пигалице по нравилось, что тетка, хоть и стремная с виду, замотанная в какой-то хлам, не хлопнула дверью, а дружелюбно вступила в беседу. — Вот этого красавчика усыновите.
- — Ну выходи, Митрич, выходи, — ласково заворковала рыжая. — Мы тебе жилье нашли.
- — Ну знаешь, милочка, — в голосе Алины появились нотки раздражения, — в мои планы как-то не входило кошками обзаводиться, так что можешь не трудиться и не доставать питомца.
- — Да вы не нервничайте. Мы же только на время. Вот сейчас, — девчонка посмотрела на часы, которые болтались у нее на шнурке, завязанном вокруг худой шеи, — пятнадцать ноль-ноль, суббота. Ровно через неделю я его заберу. Вы что, не верите?
Она присела на корточки.
- — Да мы с ним друг без друга жить не можем! Правда, Митрич? Обхватив руками ушастую голову, девчонка стала целовать кота в нос. Тот не возражал. Даже прищурился и громко замурлыкал.
- — Видите, видите, какая у нас любовь, — восторженно выдохнула девчонка, вскинув сияющее лицо на Алину.
- — Ну, если так серьезно, что ж ты от любви отказываешься, даже на неделю?
- — Да родичи непонятливые попались. — Девчонка выпрямилась. Лицо ее скукожилось от отчаянья, в глазах блеснули слезы. — У меня «пара» по матеше за четверть вырисовывается. Вот и поставили условие: если за неделю исправлю, разрешат Митричу у меня жить. А если нет... — Она шмыгнула носом. — Сегодня хотели сами Митрича пристроить. А я-то папашку знаю, увезет на свалку, а мне соврет, что в хорошие руки отдал, или еще хлеще: скажет, что кот удрал. В детстве они меня так дурили...
- — Ну а почему ты именно ко мне припылила? — Алина обычно разъяснялась с молодежью на их сленге. Нет, она не считала, что опускается до них. Просто веселее и понятнее. Да и среди их словечек бывали занятно меткие.
- — Да я уже столько подъездов обежала. Везде такие душные люди. Опять же собачников много. А Митричу соседство с псами — нервотрепка, ведь правда? Она заглянула своими пестрыми глазами в темные глаза хозяйки и улыбнулась. Что-то такое, видимо, разглядела — радостное для нее и Митрича. Митрич издал истошный вопль.
- — Ну, маленький мальчик мой. — Девчонка почесала кота за ухом. — Чего ты загрустил, это же у тебя командировка. Служебная. Тетя хорошая. Она твоя начальница. А через недельку я тебя заберу.
Рыжая еле сдерживалась, чтобы не разреветься. И похоже, еще больше, чем кота и тетку на пороге, уговаривала себя. Она окончательно раскрыла сумку. Кот как-то неловко вывалился из своего убежища.
Алина остолбенела. Котов таких внушительных размеров она еще не встречала.
— Ну и скотинка, поросенок целый.
- — Правда мощный? А умный, страсть какой. — Глаза рыжей засветились желтыми звездочками. — Пойдемте на кухню. — Гостья была отнюдь не из робкого десятка. — Чутьчуть посидим, пусть Митрич обвыкнется. Она явно оттягивала момент предстоящего расставания. Ловко выпрыгнула из сапог и влетела в кухню на цыпочках, как балерина. Огляделась.
- — Уважаю женщин, которые не моют посуду, — мечтательно произнесла, глядя на переполненную раковину.
- — Это почему же? — Алина покраснела, поняв девчонкины слова как неприкрытое осуждение.
- — Да меня мать так задолбала. Она с тряпкой не расстается, все трет-трет... Ой, у вас и тараканы есть, — захлопала в ладоши, — вот Митричу-то раздолье будет. Он ведь охотник, — добавила с уважительной серьезностью. — Я ему в спичечном коробке таскала усатых от подружки. Митрич, скорей сюда! Кот мгновенно прыгнул на стол и припечатал лапой прусака.
- — Видели! — Девчонка звонко чмокнула своего любимца. — Может, чаю попьем? Вас как зовут? Я — Настя Егорова.
- — Ну будем знакомы, Настя Егорова, а я Алина Васильевна. Давай попьем чайку, коль не шутишь.
— Пока чайник на плите, нужно Митрича покормить, — распорядилась Настя.
— У вас хоть колбаса-то есть?
- — Нет.
- — Я так и думала!
- — А почему ты так думала? — Настин вывод задел хозяйку.
- — А! — махнула рукой Настя. — Моя маманя про таких женщин говорит «непутевая».
- — И что же такое «непутевая»? — с удивлением поинтересовалась Алина Васильевна.
- — Ну… — замялась девочка, — мужа нет, детей нет, ну и колбасы нет. Давайте хоть шпроты откроем.
— Действительно, шпроты есть! — обрадовалась Алина. — Ну и ну, молодежь нынче прозорливая какая.
Девчонка ловко вспорола банку. Взяла вилку и начала кормить кота, который по-прежнему восседал на столе. Он, как маленький ребенок, послушно открывал рот и, осторожно сняв с вилки золотистую рыбку, громко хрумкал.
— Ну вот и все! Банки до чего маленькие стали делать. — По-бабьи ворчливо приговаривая, Настя накрошила в оставшееся масло булку. — Теперь жиденьким побалуй желудок.
Кот смачно облизывался.
- — Ну и обжора! — Алина разливала чай. — А он что, так и будет на столе сидеть?
- — А что?! — беспечно сказала девчонка. — Не мешает же! А насчет обжоры вы зря! Он же большой. Мужик к тому же... Ой, идти надо, я ведь на другом конце города живу, пока доберусь... Не знаю, выдержу ли. — Она без остановки гладила черную спинку. — Запомните, ровно через семь дней в это же время, — шмыгнула она носом. — Вот послал Бог родителей. С любимым расстаюсь. Митрич, миленький, я скоро приду...
Хлопнула дверь.
Кот с недоумением смотрел на то место, где только что стояла хозяйка. Он явно не готов был к тому, что она его все-таки оставит.
- — Ну что, Митрич, ушла? — участливо поинтересовалась Алина. Она присела на корточки, чтобы всмотреться в желтые глаза.
- — Митрич, Митрич, — протянула руку, пытаясь погладить животное. Кот недовольно мявкнул и дернул головой, что скорей всего означало: вот еще, всякие будут трогать!
- — Ну и ладно, — обиделась Алина. Прошла на кухню. Спина не болела. Размотав пуховую перевязку, устроилась возле раковины с посудой.
«Надо же, „непутевая“, — вспомнились девчоночьи слова. — Мужа нет, колбасы нет, — рассмеялась. — Зато воздыхателей море...»
Кот по-прежнему нес вахту у двери.
— Ты что, целую неделю будешь дежурить? Тебе же сказано, через неделю заберут. Кот стал стучать хвостом по полу, что, наверное, означало: надоела, отстань.
— Надо же, какие мы гордые! — подбоченилась Алина. — А кто, скажи на милость, тебя неделю содержать будет? Кто за тобой убирать будет? Господи, тебе ведь нужно туалет сооружать...
Алина вынесла из кухни табуретку, неловко забралась на нее и достала с антресолей пластмассовую четырехугольную ванночку. Воспоминание о вдохновенном порыве — вхождении в фотодело. Мелко нарезала газетной бумаги.
— Ну вот, будешь просвещаться! Да не отворачивайся, а запоминай, куда ставлю, — для убедительности пошуршала бумажками. Кот опять застучал по полу хвостом.
Два дня и ночь он так и просидел у двери. Алина не на шутку встревожилась. Она наставила вокруг него блюдечки со снедью. Кот не притрагивался ни к ветчине, ни к сметане, ни к шпротам.
Алина пыталась водрузить упрямого Митрича на стол и покормить по принципу Насти. Но кот не разрешил прикоснуться к своей персоне, он даже клацнул зубами, дескать, за себя не ручаюсь, могу и куснуть.
Вечером в воскресенье Алина позвонила бывшей однокласснице, которая всегда жила в окружении большого количества кошек.
- — Ермакова, ты что, кота завела? — неожиданно захохотала трубка хриплым Людкиным голосом. — Ну, значит, хана. Записывай по буквам: старость пришла!
- — А чегой-то? — обиделась Алина. — Тебе можно, а мне нельзя?
- — Я — другое дело. — Людка откашлялась. — У меня генетически-хронический порыв души, а у тебя — синдром одиночества. Ну ладно, — сжалилась она наконец, — какие проблемы?
- — Ой уморила! Да не помрет он с голоду, не дурак. А в туалет не ходит, так понюхай ковер-то свой...
Весь следующий день на работе Алина только и думала о своем квартиранте. В четыре не выдержала и, сославшись на недомогание, отпросилась домой.
— С вами, женщинами, всегда проблемы, — недовольно отреагировал начальник. — Хоть каждый месяц выписывай вам больничный на четыре дня.
Алина вспыхнула: ну и примитив! Раз недомогание, значит, одна общая природа... А впрочем, пусть думает что хочет, старый хрыч...
В парадной отдышалась: давно она так не торопилась домой! Осторожно открыла дверь. Прихожая была пуста. Алина на цыпочках вошла в кухню. Никого... Неужели он выпрыгнул в форточку в спальне? С замирающим сердцем преодолела несколько метров.
Кот спал, вытянувшись на ее постели и положив мохнатую голову на середину цветастой подушки.
— Спи, спи, маленький! — счастливо пробормотала Алина и так же тихонько вышла из комнаты.
Она быстренько переоделась в спортивный костюм, шустро помыла пол на кухне и в прихожей, а потом принялась за приготовление ужина.
По совету подруги-кошатницы, Алина купила трески и решила ее не просто потушить, а приготовить по-польски.
Едва она отрезала хрустящий хвост, как появился кот и требовательно мяукнул.
- — Ага! — обрадовалась Алина. — Наконец-то мы проголодались. Ой, а я ведь не знаю, темная, можно ли тебе сырую?
- — Все поняла, — Алина закивала головой, — можно! Она, не мешкая, отрезала большой кусок и положила перед Митричем. Кот с урчание набросился на угощение...
Потом, когда рыба была готова, они дружно ужинали за столом. Вернее, Алина за столом, а кот на столе. Но он не нахальничал, не лез в тарелку, не мяукал, а открывал рот тогда, когда к нему подносили вилку с кусочком.
— А теперь пойдем фильмец какой-нибудь по смотрим, — пригласила Алина нового жильца.
Сама улеглась на диване, он стоял на полу и внимательно смотрел в глаза, будто спрашивал: можно?
- — Давай, давай, не стесняйся, прыгай! — Для убедительности Алина похлопала по дивану. — У меня день назад поясница разламывалась, погреешь. Где-то я читала, что кошки здорово лечат всякие ревматические боли.
- — Хорошо-то как! — Алина легонько почесывала за черным ушком. Сердце ликовало: признал, признал, значит, не совсем она пропащая.
Неделя в новых заботах пролетела быстро. Алина сама не ожидала от себя подобной хлопотливости, но, заходя в магазин, в первую очередь думала, что бы такое вкусненькое купить не для себя, а для Митрича. С удовольствием набирала кулечки с витаминными смесями, дотошно консультируясь с разговорчивыми продавцами.
На работе, в курилке, она стала заводилой в рассказах и расспросах о четвероногих. К удивлению, обнаружила, что почти все сослуживцы делили квадратные метры со зверюшками. Она неожиданно зауважала тех, кто давно и прочно был привязан к пушистым и гладкошерстным.
В субботу после обеда Митрич сел у двери.
— Ну что ты волнуешься, придет твоя рыжая, — с ревнивой обидой выговаривала Алина Митричу. — Наверное, постаралась, двойки исправила...
Она тоже устроилась в прихожей, на тумбе для обуви, развернула журнал. Глаза машинально скользили по строчкам, а мысли были совсем о другом.
«Удивительно, почему я так привязалась к этому коту? Какой-то он не такой, не похожий на своих собратьев. Как же я без него буду-то?»
Митрич не сводил немигающего взгляда с двери, он поводил ушами, как маленькая лошадка, чутко ловя все шаги и шорохи, доносившиеся с лестничной площадки.
В одиннадцать стало окончательно ясно, что рыжая не придет.
- — Ну вот, — обрадовалась Алина, — наверное, твоя двоечница не смогла стать отличницей. И командировка продлена. Я, между прочим, всегда училась на пятерки, — подмигнула своему отражению в зеркале.
- — Хватит, хватит ждать. Пойдем ужинать. — Алина наклонилась, чтобы взять кота на руки.
- — Ты что? — удивилась Алина. — Решил сам уйти? Но ведь девчонка живет где-то в другом конце города. Кот как-то утробно замяукал, а потом с отчаяньем посмотрел на Алину.
— Ну, знаешь, я никогда никого не держала. Иди... — она распахнула дверь, в глубине души надеясь, что Митрич все же не отважится нырнуть в ветреную ночь.
Он черной стрелой вылетел в подъезд.
— Ну вот. — Она закрыла дверь. — Никакой тебе благодарности.
Ужинать не стала. Ни с того ни с сего заныла спина.
Уснуть она долго не могла. Лежала с открытыми глазами и переживала за Митрича. Черный ведь! Суе верие так цепко держит людей — начнут гнать, а вдруг пнут...
В воскресенье она отказалась от приглашения приятельницы сходить на концерт. Почти три часа прочесывала соседние дворы, спрашивая, не видел кто большого черного кота.
Никто ничего утешительного не сказал. Обессиленная, она приплелась домой. Раскрутила оба крана в ванной и под шум падающей воды порыдала в голос.
- — Ну что ж, к потерям нам не привыкать! — Заварила кофеек для бодрости. К вечеру тоска стала нарастать, как температура во время болезни.
- — Люд, что мне делать? — беспомощно спросила по телефону.
- — Возьми котенка, вон их сколько у метро предлагают, — равнодушно посоветовала подруга. — Поверь моему опыту, ты теперь без них жить не сможешь. В кошках особый магнетизм закодирован.
— Да я не без них, а без Митрича не могу, — заверила в трубку Алина.
— Я ж тебе говорила — это синдром одиночества, — зевнула одноклассница.
Прошла еще неделя.
В субботу она проснулась среди ночи. Нет, не показалось!
Возле двери кто-то истошно мяукал. Она босиком бросилась в прихожую.
Распахнула дверь.
— Митрич!
Исхудавший, облезлый. Желтые глазищи, как одуванчики, на черной морде.
— А легонький какой стал! — Алина бережно, как маленького ребенка, подхватила бродягу на руки.
Он позволил себя помыть, замазать зеленкой ранки на лапах. Потом попил немного теплого молока и свалился на ковре. Сил запрыгнуть на кровать у него не было.
Спал Митрич целые сутки. Приоткроет один глаз, мявкнет и опять дрыхнет. Снова они привыкали друг к другу.
Митрич не сразу позволил себя ласкать. Зато потом это стало ритуалом. Вечером, как только Алина устраивалась с книжкой на диване, он осторожно укладывался ей на живот и заводил свою мелодичную песню, изредка преданно заглядывая в глаза.
Проблем и хлопот с ним не было никаких. Туалетные дела он выполнял аккуратно, более того, часто делал это в тот момент, когда Алина возвращалась. Дескать, видишь, знаю место. В еде Митрич не привередничал. Ел с аппетитом и свежие огурцы, и желток, и голубцы. Вот только супы не любил. Даже в уху, которую Алина приготовила по старинному рецепту, положив три сорта рыбы, лишь макнул язык, громко фыркнул и отошел.
— Ну что? — поинтересовалась как-то кошатница Людка. — Живет у тебя твой жиртрест?
Странное дело: у Людки всегда обитали животные, но она никогда не сюсюкала по их поводу. Своих питомцев называла исключительно человеческими именами, ну а фамилия у всех была одна — Поповы. Рыжий кот был Костя Попов, черная кошечка — Соф ка Попова и много-много других Поповых.
- — Почему жиртрест? — Алина обиделась. — Он просто крупный.
- — Ну-ну, знаю я, как вы, одиночки, всех животных откармливаете. Я, знаешь, хочу свою Аську Попову привести к вам для знакомства.
- — Да полосатую Аську. Орать стала, как ненормальная. На улицу выпускать неохота. В прошлом году лишаи на себе притащила, а у меня дети с ней и спят, и едят!
- — Да не знаю я, — растерялась Алина. — Он ведь еще ребенок.
- — Ха! — засмеялась Людка. — Вот и проверим. На следующий день она притащилась в восемь утра.
- —Ты с ума сошла, — открыла дверь сонная Алина.
- — А нефиг дрыхнуть, — бесцеремонно рассудила Людка. — Ну где кавалер?
Заспанный Митрич не спеша вышел в прихожую полюбопытствовать, кто позволил нарушить их сладкое царство сна. Он с удивлением уставился на Аську, которую хозяйка достала из-за пазухи. Потом подошел к Алине, коротко мяукнул, что, видимо, означало: зачем пожаловала эта полосатая вертихвостка?
Вертихвостка села, изящно выгнув спинку, поводя кончиком гладкого хвоста, не сводя прищуренных глаз с величавого Митрича.
Он лениво потянулся, отвернулся от полосатой, чуть потерся об ногу Алины и отправился в спальню досматривать прерванный сон. Аська не потерпела такого невнимания: она мгновенно вскочила и понеслась следом. Обогнав вальяжного красавца, придвинула свою остренькую глазастую мордочку к его черным усам, что-то мявкнула. Митрич огрызнулся. Тогда она, подняв полосатую лапу, ударила по надутой щеке.
— Во дает Попова! — с восхищением произнесла Людка. — Прямо пощечину залепила. Так им, всем мужикам, а то ишь развоображался — и смотреть не желает на такую изящную девочку!
Митрич как-то брезгливо фыркнул, оглянулся и, найдя глаза Алины, будто поинтересовался: «Что делать? Не драться же с такой худосочной?»
— Митрич, присмотрись! Может быть, и сойдет невеста? —неискренне сказала Алина.
- — Ну ладно, — подмигнула Алине Людка, — пойдем чайку попьем, а они без нас управятся. Знаешь, домашние кошки никогда не занимаются любовью при свидетелях. Стесняются, — прыснула она в кулак.
- — Ладно! — Людка встала, сунула Аську за пазуху. — У нас еще есть два адресочка. Сегодня мы обязательно должны навести гормональный баланс. Когда дверь захлопнулась, Митрич вышел на кухню, обнюхал стул, где сидели гости, и совершил то, чего никогда не позволял себе. Взял и напустил лужу возле стула. Выразив таким физиологическим образом полное презрение.
- — Ах ты, бессовестный, — стыдила Алина, вытирая тряпкой мокрый линолеум.
- — Ну, не понравилась девчонка, нужно же достойно себя вести. А ты?! Пыжиться, драться... Никаких манер! Давай лапы мыть, разборчивый жених.
- В душе она понимала, что это явный мезальянс. Как вообще могло Людке прийти в голову — соединять несоединимое!
Она налила в маленькую миску теплой воды, накапала душистый шампунь и окунула мохнатые ступни. Митрич терпел, тихо пофыркивая. Он знал: после водной процедуры ему позволено будет взгромоздиться на стол и вкушать всякие вкусности.
Весна застала Алину врасплох. Однажды при ярком солнечном свете она увидела свою шевелюру в зеркале — сединки вольно раскинули свои лапки по всем прядям. В парикмахерскую пора, к косметичке бы не мешало... А зачем?!
Странное дело, с появлением Митрича все по клонники куда-то испарились. Не звонил друг из далекого северного города, не беспокоил своими назойливыми комплиментами нахальный Иванцов, и даже Герка, последняя ее привязанность, пропал.
И раньше, бывало, они ссорились. Но, промаявшись день-второй, она первая звонила. А теперь ей стало некогда. Видимо, все флюиды, которые раньше, как искры, разлетались в разные стороны и зажигали мужиков, были направлены на покорение гордого черного кота.
Оказалось, что с мужиком договориться легче. Вкусно накормить, ласково поворковать — и он, как теленок, готов на любые действия, которые диктует женщина.
Митрич же, обидевшись, мог отказаться от самых любимых деликатесов, более того — он не желал выслушивать ласковых слов и тем более терпеть прикосновения. В обиде он забирался на шкаф. И мог просидеть там сутки.
За это время Алина изводилась, представляя, как кот умрет от голода и упадет бездыханный к ее ногам.
Обижался Митрич неожиданно и совсем не на кошачьи проблемы. Совершенно спокойно переносил, когда Алина ворчала, если рано утром он будил ее, щекоча усами и тыркаясь мордашкой в подбородок. Или когда журила его за сломанный цветок в вазе либо за расцарапанную дверь. А вот когда она исчезла из дома на целое воскресенье и вернулась в первом часу ночи в легком подпитии, он издалека грустно посмотрел на нее и, отвернувшись, ушел. И запрыгнул на шкаф.
— Ну, не могу я тебя пасти! У меня своя жизнь должна быть, — умоляла она его спрыгнуть вниз. Бесполезно.
Еще был случай, когда Алина насильно натянула на него затейливый комбинезон, купленный на весь аванс в магазине «Усатики-полосатики», затянула шлейку на мощной груди и вывела во двор.
Парочка была еще та! Она в спортивном костюме, в домашних тапочках, «ну вот-вот, ты вредничаешь, даже переодеться некогда!». И он — в пестром шутовском балахоне. Не кот, а пугало.
Сделав круг по двору, Митрич дождался момента, когда поводок в ее руке чуть ослаб, и что было сил рванул в сторону. Ну не дурак же он, чтобы в тряпках на дерево лезть или в ближайшую подворотню прятаться, к своей двери примчался. По пути он два раза окунулся в лужу и для пущей порчи костюмчика повалялся в жирной грязи.
Поссорились они тогда крепко. Зато теперь свежим воздухом он дышал только перед открытой форточкой.
И вот новый повод для обиды.
Сначала был телефонный звонок. Алина громко и совершенно неискренне смеялась. Потом, понизив голос до шепота, что-то ворковала.
— Жду! Жду! — воскликнула радостно.
И началось! То пылесосом гудела, то ни с того ни с сего переворошила всю постель, опрыскав подушки духами. А сама-то! Сняла свой мягкий уютный костюм, напялила стреляющие электрическими искрами брюки, такую же отвратительно шуршащую блузку и долго малевала и мазала лицо. Митрич в какой-то момент даже не узнал ее.*
Кто это такой — «жду»? Появился он поздно.
— Ты с ума сошла! — воскликнул с порога. — Кошку завела!
Ну разве умный человек за версту не разглядел бы, что Митрич уж никак не особа женского пола.
— А я и сплю с ним! — весело парировала Алина.
- — Что? — Он выпрямился, держа в руках бутылку и банку.
- — Ну, знаешь, — сморщился визитер, — я хоть и не брезглив, — он зачем-то выразительно облизнул губы кончиком ярко-бордового языка, — но не люблю, когда нарушаются правила гигиены.
- — Глупый, глупый! Ты просто ревнуешь! — Алина сжала ладонями гладко выбритые щеки. — Я так рада, что ты сам, слышишь, сам первый позвонил и пришел. Переступил через свою гордость, а то все время я...
Он взял ее руку, хотел поднести к губам и вдруг озабоченно спохватился:
— Ты, наверное, кошку за ухом чесала.
- — Да, а как ты догадался? — Алина хотела почесать за мужским ухом. Он отодвинулся. Всучил ей бутылку водки «Дипломат», банку шпрот. Снял куртку, недовольно ворча:
- — Чесала, чесала! А если блохи и лишаи? Дезинфекцию провела?
- — Ты хочешь спросить меня, мою ли я руки после общения с котом? — Алина не обижалась, она вся светилась радостью. — Ты знаешь, он мне кажется таким чистюлей. Я его с удовольствием целую. Чего не могу сказать про мужчин. Хотя нет, только одного мужчину я целую с удовольствием.
Она звонко чмокнула его в вытянутые трубочкой губы.
- — А еще? — Алина лукаво заглянула в серые глаза.
- — Потом, потом! Я проголодался, малыш! Они долго сидели на кухне. Митрич обиделся не на шутку. Хозяйка не пригласил его к столу. Золотистых рыбок из банки умял гость. Мало того, шумный мужик как будто и не собирался уходить.
Митрич, сидя на шкафу, с возмущением наблюдал, как пришелец сбросил с себя все тряпки и улегся на хозяйкину подушку. Ночью он храпел так, что позванивали рюмочки в серванте.
Хозяйка вспомнила о Митриче не сразу. После ухода гостя она долго плескалась в ванной, крутилась у зеркала, а потом наконец обратила внимание на сверкающие со шкафа глаза.
— Злишься, да? Ну, скажи, кто ты мне? Муж, что ли?! Не могу же я похоронить свою женскую красоту рядом с тобой? Нет уж, дорогой, терпи. И живи так, как я хочу. А то ведь что получается — не я тебе, а ты мне стал диктовать условия.
Митрич особо не понял, о чем говорила Алина, его очень обидел сам тон. В нем не было любви и тепла.
Когда хозяйка ушла, Митрич спустился со шкафа, обошел все уголки знакомого жилья, с неудоволь ствием втягивая запах чужого человека. Пошуршал в туалетной ванночке.
Попил воды, с грустью отметив, что в своем волнении хозяйка не поменяла воду в блюдце и к засохшему сыру на его обеденном подносе ничего не добавила. Усевшись на подоконник, Митрич задремал. Весеннее солнце ласково пригревало спину, и коту приснилось, что он маленький. И греют его хрупкое тельце беспокойные руки рыжей девчонки. Потом они вместе валяются на зеленой траве. И лохматая рыжая голова как веселое упавшее солнце...
Проснулся он внезапно. От тяжелой непонятной тоски стал надрывно мяукать. Он чувствовал, что рыжая его не разлюбила, тогда почему бросила?
Он стал метаться по квартире, скидывая на пол книги, посуду, тряпки. Побуйствовав, он успокоился и, усталый, растянулся на ковре.
— Дрыхнешь, да? — Алина почесала за ушком. — И не слышал, как я пришла. А если я обижусь и на шкаф залезу? Голос у нее был прежний. Ласковый, веселый.
- — Я даже не замечаю, какой погром ты устроил. Пойдем покормлю тебя. Она водрузила Митрича на стол. Он особо не упрямился.
- — Я для тебя тресочки купила. А ты что, думал, я тебя забыла, предала? Как же! Нужны мне эти мужики! — Она вкладывала аккуратные кусочки ему в рот. — Ну а если и нужны! Ты же должен понимать — это разные любови. Мужики на одном полюсе, а ты на другом.
- —Алина! — закричал он с порога. — Ты что, так и не избавилась от этого мохнатого чудовища?
- — Да уж. — Мужик опять вытащил из сумки бутылку и банку шпрот.— В прошлый раз я все время боялся, вдруг он вцепится в задницу.
- — А что ты делал? — Алина наивно захлопала ресницами, как кукла. — А что ты делал, — ехидно-игриво переспросила, — что так боялся за свои седалищные прелести? И почему они были обнажены?
— Тебе все хаханьки. — Мужчина как бы раздумывал, оставаться или уходить...
Все-таки остался.
Они опять сидели на кухне, легли поздно. Ночью Митричу стало тоскливо. Огромная круглая луна за окном не давала покоя. И, чтобы спрятаться от давящего полнолуния, он тихонько спустился со шкафа и пристроился в ногах у хозяйки. К утру забылся.
Проснулся от неприятного толчка.
- — Ах ты, тварь грязная. — Волосатая нога с черным отшибленным ногтем больно поддала под бок. — Брысь!
- — Зачем ты так? — сонно пробормотала Алина. — Иди ко мне, Митрич.
- — Ну знаешь! — зарокотал мужской баритон. — Мы с тобой знакомы год. И все было хорошо. А этот кот у тебя всего месяц. И я смотрю, он тебе дороже меня стал?
- — Ты серьезно, что ли, говоришь? — Алина приподнялась на локте, вглядываясь в помятое муж ское лицо. — А потом, с чего ты взял, что все было хорошо?
- — Ты хочешь сказать, что притворялась, когда шептала: «Как хорошо, как хорошо, милый...»
- — Нет, не притворялась. — Алина отодвинулась от крепкого налитого плеча. — Я, наверное, очень хотела, чтобы хорошо было. Не тебя, а себя обманывала.
Митричу не нравился голос хозяйки. Так пронзительно-грустно вздыхала рыжая, когда на нее обрушивался родительский крикливый гнев. Он не выдержал и прыгнул Алине на грудь, чтобы поддержать и успокоить. Алина хотела благодарно погладить мохнатую мордашку, да не успела.
Крепкий кулак оказался быстрей!
- — Дорогая, ну что ты? — Кулак разомкнулся, и короткие пальцы заскользили по женскому плечу.
- — Знаешь, я ведь только сейчас поняла, все наши отношения я придумывала сама. И ссорилась в надежде, а вдруг пресный роман станет острее. Смешно, как суп варила, добавляла перец, соль. А все невкусно.
- — Как это? Не понял. — хмыкнул он. — Что же все-таки тебя не устраивало?
- — А все, — лениво произнесла женщина. — И бутылка твоя одна и та же, и визиты по расписанию, и твои вечные ухмылки в сторону проходящих красоток, и твои… — махнула она рукой, — да что говорить! Дело-то прошлое...
- — А что это ты за двоих решаешь? — с возмущением вмешался он в тихий монолог. — Значит, ты определила, что все в прошлом, а я ни при чем? Я марионетка?
Она поднялась, накинула халат.
— Мне кота нужно кормить.
Митрич не пошел на кухню. Еще чего не хватало — не будет он трапезничать при посторонних. Мужчина зашел на кухню одетый.
- — Кофе-то можно выпить на дорожку? — спросил нарочито небрежным тоном.
- — А почему ты не спросишь, может, я не желаю растворимый?
- — А лень. Лень спрашивать, разговаривать. Как ни странно, я научилась общаться молча.
- — И давно? — ехидно поинтересовался он, делая большой глоток смоляного напитка.
- — Ну-ну! — Он залпом выпил кофе. Поморщился. — Ну и гадость. Еще и без сахара.
- — Алле! — наконец отозвалась трубка капризным голосом.
- — Ирина Михайловна, — закашлялась Алина. — Я не смогу сегодня выйти на работу. Тело ломит, голова болит. Что вы говорите — эпидемия гриппа. Есть смертельные случаи? Кошмар! Лечусь, лечусь...
Весь день она провалялась на диване. Митрич рядом грел ее зябкое, никак не согревающееся тело. Ужинали пельменями с резиновой начинкой. Не очень вкусно. Зато никто не мешал.
А на следующий день она действительно заболела. Поднялась температура, налетел невесть откуда-то сухой, противный кашель.
- — Вот так, Митрич, душа даст трещину, и дремавшие вирусы голову поднимают.
- — Она гладила мохнатую спину. — А ты и поухаживать не можешь. Да ладно.
- Зато, как преданно греешь...
- — Алина Васильевна! — ворвался невысокий, гармонично скроенный паренек. — Я вас навестить... — Иванцов зашуршал свертками.
- — Да что ты, — завозмущалась Алина, — я всего день как болею. А ты по полной программе, будто в больницу примчался...
- — Витамины, калории. Да скучно без вас на работе. Пусто и сумрачно. Что еще? Взгляд веселых глаз задержался на выходящем из комнаты коте.
- — Какой красавец! — бесцеремонно схватил он Митрича, тот даже и опомниться не успел, как очутился на твердо-упругой груди гостя. — Тяжелый, чертяка! Иванцов ловко поддерживал Митрича одной рукой, а второй размашисто гладил по мохнатому лбу, приговаривая:
- — Где таких молодчиков делают? Наверное, все кошки в тебя безумно влюблены. Гигант! Богатырь! Аполлон!
- — Да ты еще и поешь как Карузо! — в восторге воскликнул Иванцов. — Нет, по такому поводу нужно выпить и закусить. Он бережно усадил Митрича на стул.
- — Ну, — потер руки, — чем угостите, хозяйка? — задорно блеснул глазами в сторону Алины.
- — Ты что, пьянствовать пришел? — строго сдвинула брови хозяйка.
- — А я со своим. — Нисколько не смутившийся Иванцов вытащил две банки пива. — Будешь, парень? — уважительно сунул под нос Митричу стакан. Митрич с любопытством понюхал. Нравился ему этот человек. Вокруг него будто колыхались и резвились горячие упругие волны.
- — Не будешь, ну хоть закуси. — Иванцов сунул в кошачий рот сосиску.
Митрич не очень-то уважал колбасные палочки, но, чтобы не обидеть гостя, откусил.
- — Молодчага! Куклачев тебя точно бы к себе взял. Иванцов остатки сырой сосиски сунул себе в рот.
- — Ты сыроед, что ли? — покачала головой Алина.
- — Когда как! Он посидел еще минут десять, вскочил.
- — Поцеловал бы, да боюсь! — белозубо ощерился в дверях.
- — Заразиться, что ли, боишься? — закашлялась Алина.
- —
- Ну придумали! Зараза к заразе не пристает. Боюсь ревности этого красавца. — Он наклонился и нежно пробежал легкими пальцами за черными треугольниками ушей. — Береги свою хозяйку. Она у тебя хорошая.
Странно. После визита Иванцова, Алина почувствовала себя лучше. Она даже что-то состряпала себе на кухне. А потом, чего не было давным-давно, сняла гитару со стены и, перебирая струны, стала напевать тихонько какие-то мотивчики.
Митрич, склонив голову набок, внимательно и серьезно смотрел на хозяйку. Ему нравилось ее теплое мурлыканье, неосторожным движением он боялся потревожить лучи, которые струились и играли вокруг нее.
Еще два дня Алина безвылазно просидела дома. Секунды, минуты, часы они были рядом. Он и она.
— Пора запасы пополнять! — воскликнула хозяйка утром в четверг, с недоумением оглядывая пустые полки холодильника. Она собрала целый ворох шуршащих пакетов и ушла.
Митрич тоже занялся хозяйством. Он караулил возле крана рыжих тараканов, оглушал их тяжелой лапой, перещелкивал клыком и складывал рядком на столе, там, где обычно обедала Алина.
Она вернулась разрумяненная.
- — Наконец-то, Митрич, весна настоящая! Скоро мы поедем с тобой на природу. Разляжемся на лужайке, бабочки будут порхать.
- — Охотник мой! Твоя добыча стала приходить в себя и зашевелилась. Так и кандрашку можно схватить. — Она свернутой газетой смахнула в мусорное ведро полуоклемавшуюся усатую живность. — И тебе не рекомендую их есть! — Глаза у нее в этот момент застыли. Такими же неподвижными они были тогда, когда приходил мужик с кулаком. Хотя голос смеялся и звенел.
Он позвонил через несколько дней. Алина разговаривала по телефону, и лучи вокруг нее гасли, гасли. Митрич забрался на шкаф.
— За что простить? — переспросила Алина.
— Да глупо ссориться из-за пустяков, — тяжело кряхтела телефонная трубка.
— Ты ведь разумная женщина. А даже не поинтересовалась, почему я так, мягко говоря, недолюбливаю кошек.
— И почему же? — устало и совершенно безразлично по
интересовалась Алина. Он кашлянул.
- — Вспоминаю — и сейчас мороз по коже. Мне было лет десять, я выбрасывал мусор в контейнер. И вдруг из недр помойки выскочил, как ошпаренный, огромный кот. Цапнул меня за руку. Я заорал больше от неожиданности. Моя оголтелая мамаша потащила меня к врачу. Сорок уколов в живот! Сама понимаешь, — вздохнул он. — Слушай, давай поедем в выходные куда-нибудь?
- — Да к корешу, Сереге. Помнишь, как мы здорово у них отрывались. Банька, самогончик, грибки соленые...
— Нужно подумать!
- — А че думать, я ему уже вчера брякнул. Сегодня он нас встречает у поезда.
- — Да? — размеренно произнесла Алина. — А ты не зайдешь?
- — Дорогая, встретимся в девятнадцать ноль-ноль на вокзале под часами, — заторопился мужской голос.
— Как и прежде! — Алина положила трубку.
Алина подошла к окну, открыла форточку. Горьковатый запах проснувшихся почек и звонкие голоса с детской площадки напомнили прогретый бревенчатый дом Волковых, Теркиных одноклассников.
Прошлым летом Алине так славно отдыхалось в их неторопливом, незамутненном городскими всплесками быту. Балагур, с виду грубоватый, но очень застенчивый Серега, его Аня, дородная красавица, сияющие, будто только что из бани, ребятишки. И Герка. Он там был совсем другой...
Она достала с антресолей большую синюю сумку. Митрич гипнотизировал хозяйку немигающим взглядом.
- — Ой, — неожиданно спохватилась Алина, — обо всем передумала. А тебя куда дену?
- — Митрич, поживешь у моей подруги, — обратилась к неподвижно сидящему коту, — не смотри на меня с укором, всего три дня. Но, видимо, у всех подруг находились дела важнее и значительнее, чем каникулы чужого кота.
- — Душечка, — в который раз начинала Алина. — Выручи, я в долгу не останусь. Всего три дня. Маленький, хорошенький котик. Еды принесу, еще и останется. — Аська! Нет, правда ты согласилась?! Конечно, конечно. Нужно держаться за хороших людей, нас осталось так мало.
...Митрич упирался изо всех сил. Он уже имел этот горький опыт путешествия в большой сумке. Та длинная дорога закончилась ожогом отчаянья. И вот только он стал привыкать и забывать маленькие руки в конопушках...
Нет, он ничего не хочет менять! Сначала Митрич пытался договориться с хозяйкой по-хорошему. Громко мурлыкал, выразительно заглядывал ей в глаза.
- — Хороший, умница, всего три денечка! Твоя рыжая называла это командировкой. Ну я-то не двоечница и обязательно тебя заберу. — Алина попыталась запихнуть кота в сумку. — Ничего не понимает! Митрич выпустил когти.
- — Ах ты так! — Алина разозлилась. — Еще и фокусы, опять начинаешь диктовать мне условия. — Она с силой схватила его и задернула «молнию».
Всю дорогу он истошно орал. Прохожие с недоумением оглядывались и, заметив, шевелящуюся сумку в руках симпатичной шатенки, считали своим долгом что-нибудь изречь. Лысый мужик участливо поинтересовался:
- — Мужа тащишь в секонд-хенд? Седая высохшая женщина покивала головой:
- — И то верно, самим есть нечего, еще их кормить...
На звонок вышел сонный мужик. Алина растерялась: опять другой! Какой же по счету это муж Аськи? Еще в школе любвеобильная черноглазая Аська шокировала учителей: «Буду менять мужчин хоть сто раз, пока не найду самого разъединственного. А чего притворяться-то?» Кажется, это был диспут о любви и дружбе.
- — А где сама? — Алина отметила седую небритость и вялую пухлость рта нового избранника подруги. Увы! Но с каждым разом мужики Аськи становились все неинтереснее. Получалось, что планка не поднималась, а падала...
- — Спит, — зевнул мужик.
- — А что средь бела дня?
- — А что нам, молодым да безработным.
- — Я вот кота принесла.
- — Да Аська говорила. Давай.
- — Я только с сумкой оставлю, — шепотом произнесла Алина, удивляясь, что Митрич молчит. — Я уйду, а вы выпустите. В пакете — гостинцы.
Мужик довольно ухмыльнулся, заметив торчащее стеклянное горлышко. Домой она возвращалась другой дорогой.
«Ничего плохого я не сделала, — успокаивала саму себя в такт торопливым шагам, — взять с собой не могла, и дорога утомительная, и у Сереги дома несколько собак, опять же, как Герка прореагировал бы. В квартире оставить? А вдруг пожар...»
Дома, торопливо собирая туалетные принадлежности, какие-то безделушки, уже не нужные ей, но наверняка которым обрадуются неизбалованные деревенские ребятишки, она вдруг подумала, что дело вовсе не в брошенном коте, а в ней самой. Она делала то, чего не хочет. Но почему-то делала. И от этого стало еще тошнее.
Ровно в семь она была под часами. Герка, как всегда, опоздал.
— Газет в дорогу прикупил, — выкрикнул ей в лицо, вместо «Добрый день, милая!». — Бежим, через минуту отчалим...
В электричке стоял неистребимый дух социализма: «Все оно колхозное, все оно ничье!» Пыльные, растрескавшиеся стекла, неудобные, жесткие сиденья и заплеванный пол.
Ехали долго. Герка разгадывал кроссворды. Он громко читал вопросы, привлекая всех пассажиров к интеллектуальной разминке. Попутчики охотно реагировали на вопросы, иногда изрекая слова, прямо противоположные заданному смыслу.
— Хм, — грыз Герка кончик карандаша, — вполне может быть. Посчитаем буквы...
Серега встречал на перроне. Он энергично тискал Герку, ворчал в рыжую бороду, дескать, зазнались друзья, из города не докличешься. Отрапортовал, что баня натоплена, водка в погребе и домашние пельмени в морозилке.
Разогревая старый «москвичок», Серега переключал кнопки приемника с одной волны на другую.
- — Вы какую-то свою песню ищите? — вежливо поинтересовалась Алина.
- — Да так просто, — почему-то застеснялся он, — все время кажется, на другом канале что-нибудь получше.
- — Да, действительно, — вздохнула Алина, — и не знаешь, что же лучше, когда есть возможность выбора или когда без вариантов...
— Вы о чем? — не понял Серега.
— Философия! — гордо изрек Герка и по-хозяйски привлек Алину к себе.
На деревянном крыльце вся Серегина семья была в сборе. Темнобровая Анна и три девчонки, такие же чернявые, как мать.
На плечи Анны был накинут мужской пиджак, пухлая белая рука покоилась на животе.
- — Ты как баба беременная. — Герка не отличался деликатностью.
- — А я и есть беременная, — гордо вскинула подбородок Анна.
- — Сын будет, — чмокнул Серега супругу в румяную щеку. — Прошу,— распахнул он дверь.
Навстречу Алине по бордовой дорожке шагал черный кот.
— Митрич! — воскликнула Алина.
— Да нет, это наша Цыганка. — Младшая, Анютка ,подхватила черную кошку на руки, прижала к себе и начала баюкать, как младенца.
У Алины резко кольнуло под сердцем. Ей привиделась жуткая картина: одноклассница Аська с ее новым мужем спят, крепко обнявшись, а бедный Митрич так и сидит в сумке.
Она тупо уставилась на стол, на котором, как по мановению волшебной палочки, возникали и возникали блюда.
— Капуста, огурчики, холодец, — потирал руки Герка.
- — Слушай, Серега! — Алина постоянно путалась, обращаясь к рыжебородому богатырю то на «ты», то на «вы». — А твои соседи-то дома?
- — Глущи-то дома. Свет в окнах горел, когда мы подъезжали, — не удивился Серега.
— У них ведь телефон, насколько я помню. Я через пять
минут... — Алина накинула куртку.
Герка попытался схватить за руку:
— Дорогая, что за сюрпризы?
Глущи дружно сидели у телевизора. Впереди на полу дети, чуть подальше на стульях — взрослые. Потушенный свет, напряженная тишина и светящийся экран — типичная атмосфера провинциального кинотеатра.
- — Извините, мне позвонить, — шепотом произнесла Алина, боясь потревожить увлеченных зрителей.
- — Ася! Ну как дела? — Удивительно, Алина почти мгновенно соединилась с квартирой своей бывшей одноклассницы.
- — А никак, — равнодушно откликнулось в трубке. — Убежал твой котяра. В форточку сиганул...
- — Как в форточку? — Алина всхлипнула. — У вас же четвертый этаж.
- — Ну и что? — Аська зевнула. — Я выглянула, нигде его не видно. Вон Витя подсказывает, может, отполз, чтоб подохнуть спокойно.
- — Ну и дурак твой Витя! — Алина с силой швырнула трубку. — Товарищ милиционер! — Алина заглянула в комнату, где царил гипноз душещипательного сериала. — Товарищ милиционер! — Никак иначе она не могла к нему обратиться: знала его профессию, школьную кличку, и все. Нет, еще она помнила, что у милиционера есть мотоцикл и он частенько подбрасывает сельчан к переезду. — Мне нужно срочно уехать! Как бы успеть до электрички. Я заплачу, — зашептала отчаянной скороговоркой.
- — Айн момент. — Мужчина накинул прямо на майку милицейский китель. — Только карету подготовлю.
Кучерявая, одним глазом косясь на экран, стянула с себя стеганый жилет, сварганенный, видно, из телогрейки, протянула Алине:
— Продует! Алина заплакала.
В последней электричке возвращались рыбаки. Небритые мужики с блестящими глазами курили прямо в вагоне, громко пересказывая друг другу смачные истории.
Всю дорогу ее трясло, как в лихорадке.
- — Только доживи, я тебя вылечу, — не то думала, не то бормотала вслух. В свой подъезд она вбежала с исказившимся от усилий лицом стайера, грудью падающего на финишную ленточку.
- — Ну наконец-то, — с возмущением воскликнула рыжая, которая сидела как йог, в позе лотоса, на газете, расстеленной возле двери.— Почему так долго? — сдвинула к переносице светлые брови.
- — Митрич, Митрич, — заголосила рыжая, — я пришла за тобой.
- — Да не ори ты! Нет его, убежал! — Алина злилась на себя, на Аську, на ее новоиспеченного мужа, на рыжую. На весь белый свет.
- — Как? — Девчонка вплотную приблизилась к Алине. Глаза в желтых крапинках потемнели, и как мелкий бисер из них посыпались прозрачные капли. Рот по-лягушечьи растянулся. — Я ведь в больницу угодила. С желтухой, блин. В Боткинской валялась. А оттуда даже записки не передашь, — она завыла в голос, как тоскливая собака.
- — Ты представляешь, — кусала губы Алина, — я ведь только на два дня. В хорошие руки определила, а он, — обняла она девчонку и заревела тоже, — а он в форточку сиганул.
- — Пойдемте поищем, — жалобно попросила рыжая.
- — Да темень какая, — всхлипнула Алина.
- — А мы с фонариком, — нашлась девчонка.
- — Откуда он у меня? — возмутилась Алина, обрадовавшись решительности рыжей. — Вот свечки есть...
Они бродили по темным дворам. Две странные тени. Обе худые, длинные с горящими свечками в руках.
— Кыс-кыс-кыс!
— Митрич, Митрич, миленький, прости меня, — шептала Алина.
— Котик мой! Зачем же я выздоровела, — шмыгала носом девчонка. — Как же я теперь без любви...
Свечи сгорели.
Митрич не слышал зовущих голосов. Он крепко спал возле теплой чердачной трубы далеко от дома, где его бросили. От неудачного приземления болели задние лапы и часть хребта. Незнакомая дорога, а главное — опустошающее, все выжигающее изнутри чувство своей ненужности вконец подорвали силы...
...Весело и коротко вспыхнув, как спичка, отгорела весна, дав жизнь костру лета.
Митрич оклемался. Пружинисто встал на мощные лапы. Зорко огляделся по сторонам. Сметливый и независимый, он быстро освоил все премудрости уличной жизни. Все кошаки района признали в нем вожака; дворовые псы, завидев бесстрашного усатого богатыря, поджав хвосты, срочно меняли свои маршруты, а кошечки, и молодые розовоносые кокетки, и зрелые пушистые красавицы, страстно искали любви сдержанного кавалера.
И скоро во дворах появилось очень много шустрых черных, как угольки, котят, которые, как и их родитель, упрямо не реагировали и не откликались на человеческое «кыскыс», как бы сладко и заманчиво оно ни звучало.
Под Новый год Алина вышла замуж за Георгия Соколова. Медовый месяц молодые провели в гостеприимной Серегиной семье, где родилась еще одна чернявенькая девочка, вылитая Аня.
Беспокойный Иванцов завербовался в Норвегию на нефтепромыслы.
Поклонник с Севера развелся с женой и стал утверждать незатухающую душевную прыть «солнце мое!» с секретаршей в коротенькой юбочке.
Аська неизвестно в который раз поменяла мужа.
Рыжая, окончательно разругавшись с родителями, ушла из дома, заодно забросив и школу. Говорят, торгует в ларьке фруктами, и опекает ее лицо кавказской национальности.
У всех своя жизнь. И нет в ней никому дела до того кота, у которого давно уже нет имени. А если в полнолуние, он вдруг на крыше отчаянно-тоскливо заголосит, то можно швырнуть камнем. Чтобы не мешал...
Комментариев нет:
Отправить комментарий