Глава Вторая
Глава Третья
Глава Четвертая
Глава Пятая
Глава Шестая
Глава Седьмая
Глава Восьмая
Глава Девятая
Глава Десятая
Глава Одиннадцатая
Глава Восемнадцатая
Галя Приходько родилась и выросла в небольшом украинском шахтерском городке. Когда-то люди здесь жили весело, зажиточно. Шахтерские зарплаты всегда были приличными, да и земля кормила. Возле каждого домика фруктовые деревья, гряды с помидорами и баклажанами.
У Галиной бабуси, дюже хозяйственной и расторопной, чего только не было в подполе – соленья, копченья, варенья. За большим столом под вишней в саду собирались часто, по поводу и без повода. Семья небольшая по всем хохляцким понятиям. Дед, бабка, хотя им было-то тогда лет по пятьдесят с хвостиком, сын Вася с невесткой Валей и Галинка. Дед на баяне бацал и Галлочка со взрослыми голосила «Я пришел, тебя нема, пидманула, пидвила!» Бражка рекой лилась. Шутки, прибаутки... И ночь, бархатная украинская ночь...
А потом все резко изменилось. Отца с дедом в шахте засыпало... В тот жуткий день в городке траур объявили. Больше сотни кормильцев не вернулись в хаты.
Галя в ту пору в пятый класс ходила. Училась не шибко. Но пела здорово. В местном клубе выступала. «Наша Ротару подрастает». Она и походила на знаменитость. Худенькая. Глаза темные, волосы прямые, блестящие, а главное – голос – глубокий, сочный. Не по-детски выразительно повторяла она репертуар известной певицы. Особенно любила «Лаванда, горная лаванда...» Через год Галина мать укатила в Москву, «там платят больше». Бабуся как-то сразу заметно постарела. Словно с мужем и сыном себя похоронила. Растрескалась земля в саду, дом покосился. Ничего уже не хотела старая женщина. Сидела у окна, бражку пила и молчала.
не ведает, что у нее где-то взрослая дочь. Может быть, потом когда-нибудь она ему всю правду горькую расскажет, но пока ни-ни... Он влиятельный, богатый, и претенденток на теплое местечко рядом с ним ох сколько! Валя ему и возраст-то свой уменьшила на пяток годков. Какая может быть дочь!
Галя наврала бабке, что в Москву едет, очень уж соскучалась по матери, а сама сложила в чемоданчик несколько нарядов и в Киев махнула. Здесь в захолустном ресторанчике на окраине сосед Валерка на гитаре бренчал, говорил, что хорошие бабки загребает. «Ты, Галка, запросто могла бы там петь. Школу закончишь, приезжай».
Вот и приехала. Сразу же с поезда по тому адресу направилась.
Ресторанчик назывался «Червона Рута», что очень Гале понравилось. Песню с подобным названием она голосила лет с пяти.
Все ноги истоптала, пока дождалась семи вечера, когда, как сказала очень неприветливая толстая тетка, должны музыканты подползти.
Валерку она узнала сразу. Такой же лохматый, в потертых джинсах, мятой футболке. А вот он обомлел.
- Тю, неужели это моя сопливая соседка. Сколько же тебе стукнуло? Гарная дивчина. Ты в гости к родне какой прикатила?
- Ага, - кивнула головой, руку на живот положила, уж очень голодное нутро вдруг громко запело. В поезде последнюю продовольственную заначку умяла, а купить что-то не могла, слишком цены кусались.
Похоже, что разговаривать Валерке было некогда, он скоро-скоро два-три вопроса бросил про общих дружков и бежать уже намылился.
- Валера, а помнишь, ты говорил, что я могу петь с вашей группой?- Галя схватила его за руку.
- Да? – он удивился. Многим, наверное, обещал. – Нужно, чтобы Гриня тебя послушал, - он опять посмотрел на часы.
- А когда этот Гриня будет? – настроение у Гали совсем пропало.
- Часов в десять, ты посиди в зале, покушай...
Он убежал. Легко ему сказать, покушай. А, если у нее денег – кот наплакал? Что она за борщ будет сотню выкладывать? Да она уже в меню посмотрела, чай и то стоит, как целая кура в их магазинчике.
Она стояла у входа, озираясь по сторонам. Что же, придется топать назад, а как не хочется...
- Ах, ты тварь бестыжая, - девчонка с рыжими длинными волосами подскочила к Гале. – Ты кого здесь караулишь? Ты не знаешь, чья эта территория? А ну кыш отсюда...
Галина сначала оторопела, не понимая, о чем кричит рыжая, и почему так злится. А потом вдруг выдохнула.
- Милка, а ты что тут делаешь?
Да, это была Людмила Глущенко, они когда-то тоже на одной улице жили, как и с Валеркой. Вместе на озеро бегали, по лесу шлындали. Потом Милкины родители развелись, и она переехала вместе с матерью в другой конец городка. В старом доме остался отец с дедом, которых иногда она тоже навещала, а заодно и своих бывших подружек.
Как выяснилось, Мила работала официанткой в ресторанчике, а также помогала девчонкам клиентов снимать. Вот их-то территорию она и охраняла. «Сама я, видно, из другого теста сделана. Ненавижу мужской пол. Ни за какие бабки с мужиком не пойду. Они мне все противны. Блевать тянет!»
В тот вечер она и накормила Галину и привезла к себе в общагу, где месяц пришлось им спать на одной койке.
Ничего не получилось у Гали с певческой карьерой. Гриня ее прослушал, поморщился и сказал, что, дескать, не оригинально.
Попробовала поискать другую работу, бесполезно. Все забито под завязку. Деревенские девчонки крепко держались за свои работы посудомоек, официанток, поварих. Украина большая, а Киев один. И всем верится, что только в столице дожидается их счастье небывалое.
Помыкалась, помыкалась Галя, все деньги проела, заняла на дорогу у землячки, да и в обратный путь отправилась.
А дома новости. Бабку парализовало. Вот и пришлось год ходить за ней, как за малым дитем. Кормить с ложечки, утку выносить, подмывать.
Маманя-москвичка на похороны свекровки не приехала. Хорошо, соседские тетки помогли, да и потом не забывали Галю. Тетя Люба, с которой Галкина мать за одной партой сидела, и предложила работу.
Клуб, в котором когда-то шахтеры на праздники собирались, дети хороводы вокруг елки водили, переделали в крытый рынок, где хозяином стал сынок директора шахты – Костя Беленький. Он-то и решал, кто и чем торговать будет. У тети Любы был свой закуток, где она с напарницей турецкими тряпками земляков прельщала. В последнее время напарница в Киев зачастила, зазноба там завелась. Вот и позвала Галю помогать.
Говорят, работа за прилавком – хорошая проверка человека. Уж очень много соблазна – обмануть, похамить.
Для Галины Приходько проверочка эта оказалась со знаком минус. Уже очень скоро научилась она и сдачу заныкивать и так умело купюры отдавать, что доверчивый покупатель и не усматривал, что самая крупная, которая сверху лежала как-то незаметно ускользала в Галину ладошку. А уж как нравилось ей покочевряжиться, покричать от души.
- Ну чего, девки, рты раззявили, на ваши задницы у меня нет штанов. У нас все для моделей.
- А ты, рыжий, всю обувку замусолил. Сколько примерять можно, или покупай или улепетывай, не пугай солидного клиента!
Каждый вечер хозяин, Костя Беленький, обходил киоски, собирая мзду. Высокий, худой, как гвоздь, вечно с мутно-пьяными глазами и сальными патлами, он не церемонился с продавцами. С мужиками матерился яростно, с женским полом не миндальничал. Вламывался в подсобку и тут же требовал «любви и зрелищ».
- Ты сдурел что ли, - закричала Галя, когда он нахально стал стягивать с нее джинсы. – У меня вообще никого не было...
- А кого это волнует! – он раздухарился.
- Я кричать буду!
- На здоровье. Кайфа больше...
Вот так и случилась у Галины ее первая любовь. И чего только не придумали о ней поэты! Все наврали, по глубокому Галиному убеждению. А дальше – больше. То один, то другой кавалер захаживал в ее дом. Удобно. Одна молодуха живет! Можно и попьянствовать и травы курнуть.
Тетя Люба пыталась воспитывать Галю. Но куда уж тут! В молодости все моря по колено.
А тут девчонки с их улицы одна за другой стали в Америку уезжать. Фотки присылали такие красивые. Блестящие машины, дома просторные, с несколькими ваннами, теплыми туалетами. В доме, который еще Галин дед выстроил, не было ни того, ни другого. А старая уборная в огороде вообще покосилась, щеколда на двери на одном гвозде болтается. Никакого комфорта... И так вдруг захотелось заморской жизни. Как-то все опостылело вокруг. Вот и напросилась к Наташке, которая день-деньской по Интернету шарила, переписку вела с разными американцами. Она и выставила фотку Галины и текст душевный написала.
Он клюнул на нее сразу. Такой симпатичный дядечка. Ну и что? Гале - двадцать два, а ему сорок два. Солидный. А имя, какое хорошее – Ричард. Прямо-таки королевское.
Ричард прислал фотки своего дома в два этажа. В саду пальмы, какие-то кусты с экзотическими цветами, в гараже – машина.
- Представь, Галка, ты в этих хоромах будешь хозяйкой. Не раздумывай, соглашайся! А что, здесь тебе терять-то нечего.
И действительно терять ей было нечего. Потому, недолго думая, дом продала, не торговалась, впереди светило богатство. Чего мелочиться-то!
И по визе невесты полетела навстречу своему заморскому счастью.
Жених лишь отдаленно напоминал того свежещекого обаяшку с фотографии. Этот реальный был сердитый, небритый, да и лет на десять постарше.
- Работы, работы много, - все повторял непонятную для Гали фразу.
Пока ждали Галины чемоданы, он взял у нее паспорт, деньги, положил себе в карман, якобы так безопаснее. А кто знает? Он ведь местный.
За рулем старого трака сидел такой же бомжеватый малый. Но Галя вопросов не задавала. Никогда не была особо разговорчивой. А тут еще и напрягаться нужно на другом языке.
Было уже достаточно темно. Когда они остановились на одном перекрестке.
- Выходи, - сказал Ричард, - пора работать!
- Не поняла.
- Сейчас все поймешь!
Он вытащил из трака коробку, в которой лежали букеты роз.
- Будешь здесь стоять и встречным водителям показывать пятерню, - он растопырил пальцы. – Значит, пять баксов за букет
- А где мои вещи? – забеспокоилась Галя. В чемоданах аккуратно уложены обновки, специально приобретенные для американской красивой жизни.
- Домой он отвезет. Хватит болтать. Время работать.
Ох, и жуткая ночь. Галя, уставшая с дороги, стояла на перекрестке.
Страшно, машин много, фары светят. Убежала бы, но куда?
Но, как ни странно у нее цветы покупали охотнее, чем у мрачнолицего Ричарда.
Когда стало светать, и поток машин стал реже, Ричард сказал.
- Все на сегодня хватит. Нужно отдохнуть.
- Я есть хочу, - устало произнесла Галя.
- Пойдем, у меня кое-что припасено. Они долго шли вдоль дороги. Потом неожиданно Ричард свернул в кусты.
Галя обомлела: среди кустов на цыганский манер стояла даже не палатка, а какое-то подобие шалаша. Ветки, палки, части от больших коробок – все это были стены, потолок. Внутри валялись два старых одеяла, на дощатом ящике газета, на ней большая закопченная кастрюля.
- А где твой дом? – испуганно спросила Галя, мгновенно поняв, что все было блефом – россказни про машину, деньги, особняк. Было обидно, почему, именно она попалась. Ведь другие девчонки действительно удачно выходили замуж.
Ну что ж... Нужно только дождаться утра. Забрать деньги, паспорт и убежать. Так решила Галя в ту минуту.
Тем временем Ричард открыл крышку с той самой замусоленной кастрюли.
Достал пакет чипсов, две банки колы.
- Видишь, я камень на крышку кладу, чтобы никакие животные ничего не сожрали.
Животные? Галине стало действительно страшно.
- Да, тут полно змей, бывает, и койоты шныряют, - Ричард облизывал грязные пальцы. – Завтра Боб рано цветы привезет, спать пора.
Он помочился прямо рядом с тем местом, где ел.
Галина отвернулась, а он засмеялся.
- Привыкай!
Одна радость, он не прикоснулся к ней в ту ночь. И хотя она была не то, что расстроена, убита, можно сказать, усталость все же взяла свое и Галя заснула.
На следующий день Ричард объяснил ей, что пока они будут жить здесь. Торговать цветами, которые его напарник будет привозить с какой-то дальней фермы, а потом переедут в другое место.
- Я домой поеду, на фиг мне такая жизнь!
Ричард не понял точно, что она сказала, но уловил несогласие.
- Что? – подошел поближе.
- Я не хочу, - только и могла такие слова подобрать.
Он не раздумывая, залепил ей пощечину.
- Твой паспорт у меня. Не хочешь со мной. Иди на улицу, там черных много.
«Вот так три месяца я жила в аду. В дождь, в жару стояла с цветами, а потом сидела в вонючем шалаше. Пару раз Ричард попробовал полезть ко мне. Да ничего у него не получилось. Старый козел! Тут я смекнула, что напарник моложе, да и какая, никакая у него машина. Ну, стала глазки строить. Улыбаться! Мужики здесь отзывчивые. Приласкала его по-нашему, по-украински страстно, вот и уговорила его помочь мне сбежать. Мы с ним Ричарда напоили, да и вскочили в машину. Он меня высадил здесь недалеко. У него семья...»
- Вот так история, - Аля сидела потрясенная. – Никогда ничего подобного не слышала. Нужно в полицию заявить.
- Ой, не надо, - Галина схватила Алины руки. – Боб сказал, что попробует мой паспорт стащить. А документ будет, все уже легче. Найду хоть какую-то работу. Говорят, что здесь даже самые небогатые ищут уборщиц в дома...
- Да хватит тебе, уже намыкалась. Я думала, что я такая несчастная, а уж твоя ситуация... Слушай, а давай ты с завтрашнего дня будешь моей помощницей, я тебе и зарплату буду начислять, - Аля чувствовала прилив энергии.
- Ты правду говоришь? Да я, да я буду делать все-все, что ты скажешь. Буду ноги тебе мыть и воду пить, - Галино лицо раскраснелось, глаза сияли.
- Перестань говорить глупости. Я тебе на завтра план дел составлю. Вот хорошо--то мне теперь будет. Бог тебя мне послал...
Алевтина уснула в эту ночь спокойной и довольной.
Готовить Галина не умела и не любила. Зато бойко стояла за кассой. Любила с подносом к столику грациозно подплыть, не торопилась уходить, ожидая чаевых за персональное обслуживание.
Один из постоянных клиентов, старикан с седыми космами, однажды пожаловался Алевтине, что Галина никогда не дает правильно сдачу, так и норовит заныкать несколько купюр.
- Во, зануда! – рассердилась Галя. – Его такие гарные дивчины обслуживают, а он копейки считает. В следующий раз вообще в его тарелку плюну.
- Ну, ну, ты поосторожнее, так мы всех клиентов растеряем.
- Другие придут. Я вот сегодня перфоманс устрою.
- Что ты надумала?
- Увидишь...
В восемь вечера, когда все столики были заняты, и посетители не торопились покидать уютное кафе, Галя вышла на середину зала и громко объявила.
- Перфомас. Звезда русской, украинской и американской эстрады – Галина Приходько.
И запела. Дивный глубокий голос заворожил едоков. Они забыли про свои тарелки и буквально, открыв рты, внимали миловидной певице.
«Лаванда», «Червона Рута», «Черемшина», Галина даже на бис исполнила несколько раз «Ты ж менэ пидманула». А потом подошла с тарелочкой к каждому столику.
Вечером, разглаживая купюры, приговаривала:
- Ничего, ничего, скоро разбогатеем.
Каждую неделю Алевтина выплачивала помощнице зарплату. Как и договаривались раньше по шесть долларов за час, больше не получалось. И хотя у самой Алевтины оставалось немного, она была довольна. Весело ей было с девчонкой. Откуда только Галка знала так много анекдотов и уморительных шуток?! Всем постоянным клиентам придумала, как сама выражалась, кликухи. Джон был Муму, Нэнси – Калошей, Вильсон – Дыркой от бублика.
Алевтина воспринимала Галку, как младшую сестренку. Пыталась иногда воспитывать.
- Ну, вот скажи, зачем ты так много куришь? Такая нежная кожа, а ты хочешь, чтобы стала, как желтый пергамент? Я уж не говорю, сколько денег на ветер пускаешь? А водку? Ну, ты же не мужик, чтобы стопку за каждым обедом поднимать...
Галина усмехалась и отшучивалась.
Прошло еще два месяца, но ни Сергей, ни Алла так и не появлялись. Алевтина по-прежнему откладывала деньги.
Перед Рождеством они задумали с Галинкой украсить зал, приготовить рождественский ужин и устроить необыкновенный концерт. Галка уже у зеркала покрутилась, примеряя Алины наряды. Блузочки, юбки, брюки. Остановилась на длинном серебристом платье.
- Я в нем как рыбка, - она игриво повиляла бедрами.
Странно, Джонатан давно-давно, еще, когда только начинал новую жизнь с Алевтиной, то сказал, что жена в этом наряде похожа на серебристую рыбку.
Как же все это давно было... Хотя и года не прошло. Так уж, когда события замелькали, то и у времени, словно другой ход случился.
Двадцать второго декабря, только кукарекнул Нэнсин петушок, как за Алевтиной подъехал Вильсон. За смешные деньги он согласился подбросить ее к магазинчикам, где нужно было и елку купить, и продукты к праздничному столу, а самое главное – она хотела выбрать для Галки подарок. Очень хотелось обрадовать девчонку. Хорошо бы платьице найти для ее выступления, а к нему еще и туфельки, и бижутерию. Уж очень Галине нравились блестящие побрякушки.
И хотя Алевтина уже приноровилась по магазинам стрелой носиться, а все же часа четыре они провели среди взволнованных предстоящими праздниками покупателей.
- Ба! Что это? – удивилась Аля, когда, наконец, они вернулись к кафешке. Двери распахнуты, урна перевернута, на траве какие-то тряпки, обрывки газет.
- Ау, Галинка, ты где? Принимай товар! – весело крикнула.
В кафе было пусто. Ни одного стула, стола, даже холодильник исчез. На том месте, где стоял кассовый аппарат, лежало что-то, прикрытое салфеткой.
Какой ужас! Под полотенцем - куча дерьма и записка.
« Вот тебе подарок, капиталистка хренова»
- Что такое? – Вильсон затаскивал пакеты из багажника.
- Не знаю.
Тут же в дверях нарисовался Джон.
- Поздравляю, Алья. Твоя сестра сказала, что вы новое кафе купили. Вот почему все в трак погрузили. Я им тоже помог.
- Кто они? – Аля еще не могла поверить в то, что произошло.
- Она и еще какой-то парень.
- Спасибо, - Аля заплатила Вильсону.
Закрыла дверь и поднялась наверх. Все было пусто. Даже с кровати сняты простыни, одело, подушки. Все Алины вещи тоже исчезли. А самое главное – конверт с деньгами, которые так долго откладывала.
Сил не было ни кричать, ни плакать.
- За что? За что? – только и повторяла.
В ту ночь она так и не смогла заснуть. Как сомнамбула, ходила и ходила из угла в угол.
Нэнсин петух не ведал об Алиных переживаниях и, как обычно, прокукарекал радостную песню утренней зари.
И в этот момент Алевтина разревелась. Она рыдала громко, безудержно. Страшно, горько, больно было от того, что она одна. Одна! Нет дороги назад в Россию, там тоже нет никого и здесь тоже не было больше сил жить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий