Глава 1 Телемастер
Глава 2 Сын Арестанта
Глава 3 Лев Махов
Глава 4 Отличница
Часть Вторая
Глава 5 На Улице Таврической
Глава 6 Сердечный Приступ
Глава 7 На Крыльях Любви
Глава 8 Великие Переселенцы
Часть Третья
Глава 9 Дедушка Юбер
Глава 10 Сестры-француженки
Глава 11 Потерянный Рай
Глава 12 Встреча в Москве
Глава 13 Синеглазый Король
Глава 14 Семейный Альбом
Глава 15 Трудная Любовь
Часть 5
Глава 16 Ночной ЗвонокГлава 17 В Париж
Глава 18 Валентинов день
- Я буду ждать вас у первого вагона. В одной руке у меня будет красный цветок, а в другой газета, - Франсуаза повторила про себя эту странную фразу, которую услышала вчера по телефону.
Неужели всех своих клиентов служащие генеалогической конторы Руто-Роминга встречают таким необычным образом?
Сначала Франсуаза увидела цветок, огромный бутафорский мак из театральной кладовки детского театра. Потом возникла фигура высокого плотного человека, который обмахивал себя газетой, как веером.
- Добрый день! – Франсуаза протянула руку незнакомцу. – Вы случаем, не мадам Дюваль встречаете?
Мужчина радостно закивал бритой головой и куда-то в толпу гаркнул:
- Дюваль здесь!
Тут же вынырнула маленькая, стриженная под мальчика, женщина и начала что-то сердито выговаривать Франсуазе на русском языке. Потом незнакомка бесцеремонно наставила фотоаппарат прямо на мадам Дюваль.
- В чем дело? Кто вы такие? – Франсуаза растерянно оглядывалась по сторонам.
- Деньги? Мани? – верзила постучал толстыми пальцами по саквояжу Франсуазы. – Фото делали, работали, значит, поезд ждали, гонорар положен.
Он говорил на своем языке, и Франсуаза не поняла ни слова, но почувствовала, что ей угрожают и что-то требуют.
- Полиция, на помощь! – крикнула Франсуаза, успев удивиться звонкости и громкости собственного голоса.
- Мадам! В чем дело? – к ней спешили обеспокоенные соотечественники, готовые оказать любую помощь.
Недалеко послышалась трель свистка дежурного полицейского.
- Сматываемся! – нахальная женщина с фотоаппаратом щелкнула затвором. – Контрольный выстрел! – ехидно засмеялась и, подойдя вплотную к Франсуазе, прошептала:
- Ну, что старая курица, придется деньги вытрясать с твоего русского урода, - схватив бритоголового за руку, она рванула в самую гущу толпы.
- Мадам, вам плохо? – услужливый полицейский взял под руку побледневшую Франсуазу, - давайте, я провожу вас до такси. Эти русские – чрезвычайно невоспитанные и неотесанные люди. Ужасная нация, одним словом – азиаты.
Разве мог вообразить добродушный парень, облаченный в форму стража порядка, что эта почтенная мадам мечтает разыскать наследника на земле, обдуваемой дикими русскими метелями.
- Мадам Дюваль! – служащий генеалогической конторы не мог скрыть радостного удивления, завидев седую женщину на пороге. - Я счастлив сообщить вам, что телепатия существует. Представьте себе, пять минут назад я собрался позвонить вам в отель, чтобы пригласить на встречу. И вдруг вы являетесь сами, послушная одной моей короткой мысли. Телепатия! Связь без связи! – он засмеялся, довольный своим цветистым красноречием.
А Франсуаза вздрогнула от неприятной догадки. Похоже, что кто-то еще интересуется ее одинокой судьбой. И этот кто-то связан с Россией, а иначе, отчего разбойничья парочка на вокзале ворковала на русском языке.
Господи! Нужно было не сюда спешить, а гнаться с полицией за бандитами, чтобы забрать пленку. Кому могли понадобиться ее фотографические портреты?
- Мадам, вы не слушаете меня вовсе, - служащий конторы, по темпераменту и акценту, явно гасконец, воскликнул.
- Я понимаю, вы устали с дороги. Но сейчас я вас обрадую. Откликнулся ваш наследник! – мужчина хитро прищурился. - Уму непостижимо. Не в
Германии, не в Америке, не в Канаде, а в России проживает отпрыск вашего рода. Вот официальный ответ. Все честь по чести. Подписи, печати. И заключение, человек, который носит имя Борислав Андреевич Шеромыжник, рожденный двенадцатого апреля одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года в Ленинграде, здравствует и ныне в городе на берегах Невы. Имеется и точный адрес. Для вас персональный пакет с письмом и фотографией. Ну что? Вы довольны?
Понимаю ваше смятение. Событие потрясающее. Но торопиться мы не будем. Случаются и ошибки. Поэтому, прежде, чем мы с вами будем оформлять договор о наследстве, наш человек на месте тщательно проработает все версии. Да, да, не удивляйтесь. Иногда всплывают пять или шесть наследников. Наша задача – найти истинного. Вы ведь знаете, там, где замешаны деньги, всегда присутствуют коварство и интриги. Контора Руто Роминга свой гонорар зарабатывает мужественно и честно. Думаю, что месяца через три я приглашу вас на новую встречу и доложу о результатах работы.
- А что мне делать вот с этим? – Франсуаза испуганно посмотрела на конверт с разноцветными марками.
- Мадам, на письме есть пометка «лично». Так, что нашей службы это не может касаться. А раз «лично», то вам и решать, как поступить с посланием в дальнейшем. Прочитать и ответить или убрать в комод – это ваше персональное дело. - А пока, - гасконец лучезарно улыбнулся, - попрошу подписать чек.- Не волнуйтесь, авансы войдут в общую сумму гонорара.
Но волноваться было отчего. Цифра в несколько сотен франков неприятно обеспокоила экономную женщину.
- Эдак, мой новоявленный родственник останется без наследства, - она невесело пошутила вслух.
Лукавый гасконец не растерялся:
- Вы подарите ему небо лучшей страны в мире! – Потом добавил
серьезно. – Мадам, до того, как приступить к поискам наследника, мы провели оценку вашего имущества. Смею вас заверить, вы богатая женщина.
- Спасибо. Я, наверное, просто об этом забыла.
А в это время под небом лучшей страны мира пришла пора ленча. Озабоченные люди спешили в кафе и рестораны. И куда не заходила Франсуаза, везде было шумно и суетливо. Остановившись ненадолго возле фонтана Сен-Мишель, она, наконец, приняла решение ехать к Лидии.
Лидия… В девичестве Лида Симбирцева родилась в год смерти Сталина в «снегиревке», так коренные ленинградцы и по сей день называют родильный дом на улице Маяковского. Первые годы Лидочкиной жизни были такими, как и у миллионов девочек страны Советов. Ясли, детский сад с пшенной кашей и ложкой рыбьего жира, чтобы не было рахита, дружным послеобеденным высаживанием на горшки, хочешь-не хочешь, а сиди, маршированием под музыку в дни всенародных праздников.
Потом школа, в которую полагалось ходить и зимой, и весной в коричневом шерстяном платье и черном фартуке, даже в косы разрешалось вплетать только коричневые или черные ленты. Самыми торжественными датами считались – дни приема в октябрята, пионеры и комсомол. На выпускном вечере шампанское еще не пили, а самые продвинутые пытались танцевать заводной шейк.
Хорошистка Симбирцева институт выбрала женский, далеко непрестижный. В педагогическом конкурс был поменьше, зато преподавание всегда отличалось добротностью и логичностью.
Но в школу идти работать Лидочка не собиралась. Она не хотела повторять судьбу матери, которая дневала и ночевала в школе. Всего-то учитель географии. А сборы, а КВНы и субботники! Оголтелая учительница толком и не уразумела, почему ее муж, некогда влюбленный и восторженный Лидочкин отец, вдруг перебрался в соседний подъезд к поварихе Вике, большегрудой, горластой женщине.
Беспокойный табун чужих детей выдержит не каждый, как и отсутствие горячих обедов и семейных выходных.
Своей внешностью Лидия особо не занималась. Гладко-зачесанные светлые волосы заплетала в косу, косметикой не пользовалась. Одевалась по погодному принципу, лишь бы чисто и комфортно. Класса с седьмого Лида носила очки в темной уродливой оправе, других в продаже не было.
Зато с ней всегда стремились дружить самые яркие девочки. Красавицам нравилось блистать на фоне серой мышки и еще, видимо, их подкупали добродушие и полное отсутствие зависти в характере Симбирцевой.
После института один из бывших учеников матери помог Лидии устроиться в корректорский цех молодежной газеты.
- Уж, там не заскучаешь, журналисты – ребята не занудные, с огоньком, - напутствовал молодого корректора бравый работник районного комитета комсомола.
Но ошибался комсомольский вожак, газету тянули в основном женщины предпенсионного возраста. Репортеры же попивали, балагурили в курилках, крутили романы с юными корреспондентками. Никто из них всерьез свою профессию не воспринимал. Такие были времена: с очковтирательными репортажами об ударных вахтах, с умилительными очерками о передовиках производства, и все события живоописывались на фоне бесконечного социалистического соревнования.
В корректорской Лидия прижилась, потому, как не вмешивалась ни в какие склоки и разборки, тихо выполняла порученное ей дело, мечтая об одном: скорее бы добраться до дома, нырнуть под теплый плед и читать, читать!
Лет с десяти чтение было ее незатухающей страстью. Как говорится, аппетит приходит во время еды. Обжоры всех мастей и обличий могут подтвердить это. Лидия была книжной обжорой. Были книги, которые она глотала, другие смаковала, третьи просто пробовала на вкус.
Очнулась она от книжного безумия, в тот год, когда умерла мать. Вовсе не старая учительница очень расстроилась во время бурного педагогического совета. Ох, как умеют жалить друг друга коллеги в юбках! Бедную географичку распекали и за слабое преподавание предмета и за слишком демократичные отношения с учениками и за что-то еще, о чем женщина не догадывалась. Закончив с Симбирцевой, начали распекать следующего педагога по заготовленному списку. Директор жила по принципу: «Наказуя, властвуй!»
Но все дальнейшие разбирательства учитель географии уже понимала плохо. Сердце зашлось от адской боли. В карете Скорой помощи она прошептала медсестре:
- Конец четверти близится. Как же ребята без меня обойдутся?
Ребята пришли на поминки. Нынешние – безусые и нескладные, бывшие – уже солидные и полысевшие. Ученики и ученицы. Девчонки ревели навзрыд. Парни торопливо глотали водку и прятали покрасневшие глаза.
Лидия сидела, скованная горем, еще не прочувствованным до конца.
Рассказы о любимой учительнице были нескончаемы. И только дочь ничего не могла добавить. Как оказалось, она ничегошеньки не знала о самом близком ей человеке. Зато, зато могла безошибочно воспроизвести массу деталей и подробностей из жизни книжных героев.
С той поры, как отрезало! Печатные издания в любом виде перестали интересовать ее вовсе. Но событий в своей собственной жизни по-прежнему не было. Разве только то, что она узнала, в корректорской ее за спиной называют «старой девой». Хорошо хоть не бабой Ягой!
По праздникам в дом заходили бывшие ученики матери. Озабоченные, молчаливые с цветами и фруктами, гости вели себя напряженно, как посетители в больнице.
И однажды Лидии пришла горькая мысль, что одиночество – это и есть болезнь, тягучая, удушающая, с приступами тоски и отчаянья.
Ей было сорок лет, когда Валечка Аккомодов, по-школьной кличке, Комод, предложил ей поехать во Францию.
- Физики едут на симпозиум. Я включил вас в группу помощником переводчика. Вы ведь знаете немного французский язык?
- Ну, если только, действительно немного, как знают наши школьные хорошисты.
- Годится! – просиял Комод. Отчего-то ему казалось, что замкнутая и неразговорчивая Лидия начнет отказываться от поездки, и ему придется долго ее уговаривать.
Как только самолет приземлился в Ницце, Лидия почувствовала небывалый прилив энергии. На щеках заиграл румянец, глаза заблестели, беспричинная радость, рождаясь внутри, замирала на губах легкой улыбкой.
- Боже, как хорошо, как хорошо! – эту фразу Лидия восторженно выдыхала, нежась на золотом песке, гуляя по холмистым склонам, сидя за чашечкой кофе в уютном отеле, название которого показалось ей, очень символичным. «Белый ангел»!
Когда пришло время отъезда, с Лидией случилась истерика, она рыдала так громко и безутешно, что служащий, назвавший себя Филом, прежде чем вызвать доктора, позвал Франсуазу.
- Успокойтесь, мадам, успокойтесь! – Франсуаза взяла за руку ревевшую белугой женщину.
Сквозь слезы Лидия повторяла, что в Питере у нее нет никого и ничего. Что она безумно одинока, а, если нет солнца, и льет дождь, то одинокая жизнь становится невыносимой.
К тому времени Франсуаза уже знала немало историй, когда русские женщины выходили замуж за французов потому, что не хотели возвращаться продолжать прежнюю жизнь в России.
Она осторожно спросила:
- А, может, вам здесь мужа поискать?
Лидия оторвала от подушки красное, зареванное лицо.
- Вы шутите? Кому я нужна? Меня старой девой уже начали дразнить…
- Бедное дитя! – Франсуаза еще не забыла кривотолков в свой адрес по этому же поводу.
Одинокая женщина – беззащитное существо. Ее норовят обидеть и старец, и малец. Но особенно стараются сытые и высокомерные дамы при мужьях, пусть плохоньких, но ручных.
- Я постараюсь помочь вам…
На следующее утро Аккомодов подсел за столик, где завтракала Лидия.
- Я не верю своим ушам, это правда, Лида, что вам продлили визу? – физик с красным облупленным носом и выгоревшими на солнце волосами в ужасе прошептал:
- Скажите, честно, что вы собираетесь здесь делать?
- Жить! – Лидия тряхнула головой, отчего светлые волосы выбились из-под заколки и рассыпались пышным каскадом по плечам, обрамляя загорелое свежее лицо.
- Ба! Лидия Викторовна, да вы красавицей здесь стали, - прямодушный Валентин не умел скрывать мысли. – Тем не менее, мне не совсем понятны ваши слова. А, как приверженец точных наук, я во всем уважаю конкретность.
- Конкретность! – Лидия рассмеялась. – Я ведь только здесь поняла, что вовсе и не жила раньше. У нас в стране все страдают от запоев. Запои, они тоже разные бывают. У кого вино, у кого секс, или еще какая-нибудь дребедень. А у меня был книжный запой. Я, так же, как и все остальные пьяницы, хотела убежать от действительности. Убегать-то убегала, но не жила. Понятно?
- Нет! – физик задумчиво поморгал, пришептывая что-то пухлыми губами.
- А вас, уважаемый Валентин Аккомодов, я буду благодарить всю жизнь .
Вот выйду замуж за богатого парижанина, буду жить в роскошном доме. И для вас в любое время года, утром, ночью двери моей счастливой обители будут открыты.
- Занятно, - Аккомодов чуть не брякнул, - бред и клиника. - Он даже отбежал от пышущей непонятными искрами женщины. В дверях послал воздушный поцелуй. - Созвонимся! Успехов в вашем трудном деле.
Как упоительно счастлива была Лидия в первый год жизни во Франции. Острое ощущение новизны во всем – разговорах, обычаях, культуре наполняло каждый день сюрпризами и откровениями.
Основательная и серьезная Франсуаза, решив коренным образом, изменить жизнь своей новой подруги, водила ее на закрытые вечера и званые ужины.
«Ищем достойного жениха», - так называлась пьеса, которую весело и обаятельно разыгрывали две уже немолодые дамы. Им самим затея эта нравилась, и они со вкусом и удовольствием отдавались игре. Перед выходом наряжались, парфюмерились, разыгрывали немыслимые диалоги. Зато уж потом потешались, но в первую очередь над своими героинями.
Лидия, не обласканная вниманием русских мужчин, с удивлением отмечала симпатию к своей персоне, выказываемую солидными и простецкими французами. Они величали Лидию – «русская принцесса» и нахваливали ее французский язык. Хотя женщина знала, все это делается из прирожденной галантности и вежливости.
Своего долгожданного Рене она встретила там, где меньше всего ожидала. На рынке. Худощавый, невысокий человек в светлом полотняном костюме, покупал креветки у смуглого, черноусого продавца в соломенной шляпе. Покупатель громко и азартно торговался. Выбрав креветку пожирнее, долго рассматривал ее:
- Ну, где наши глазки? Закатились? Ясное дело – старушка. Я люблю посвежее девчонок. А эта парочка? Худущие, как танцовщицы из
кордебалета. Не годятся…
Вокруг уже образовалась толпа любопытных. Кто-то улыбался, кто-то хихикал в кулак, Лидия, так просто покатывалась от смеха. Лишь продавец молчал, как статуя.
Наконец, выбор был сделан. Черноусый торговец вручил артисту-покупателю отобранные креветки.
- Благодарю за терпение, - балагур вдруг развернулся к Лидии и передал пакет.
- Это моя жена! – подмигнул любопытным. – Слышали, как она очаровательно смеялась? Так умеют смеяться только дети и очень хорошие взрослые люди. - Он взял ее под руку, словно проделывал это лет двадцать. - Ну, что, милая, нам пора домой.
Франсуаза с удовольствием любовалась новорожденной парочкой. Галантный, романтичный Рене отвечал всем требованиям взыскательной женщины.
- Он – настоящий француз! – эта высшая похвала в ее устах звучала также проникновенно, как признание в любви.
У Лидии голова шла кругом. Ну, еще бы! В шестнадцать лет ей никто не дарил букетов, в двадцать не назначал свиданий, в тридцать не угощал шампанским. А тут, все сразу обрушилось в сорок!
Рене, подвижный, улыбающийся, порой чудаковатый, как его любимый актер – Луи Де Фюнес, на которого он даже был чуть похож, а, может быть, хотел быть похожим, обворожил, очаровал, увлек русскую принцессу.
Через месяц Лидия Симбирцева и Рено-Жак Гравьер написали в парижской мэрии заявление о бракосочетании. И, как не странно, но именно Франсуаза, затевавшая все брачные демарши, неожиданно воспротивилась. Рено был неизлечимо болен.
- Лида! – увещевала хозяйка отеля свою подругу. – Зачем такая поспешность. Еще есть время подумать. Безусловно, месье Гравье хороший
человек. Но… Он похоронил свою жену. Она умерла от рака. До сих пор никто в мире не знает природы этого коварного недуга. Поверь мне, за свою долгую жизнь я хоронила супружеские пары. Они умирали от одного и того же диагноза.
- Я все понимаю. И ничего не страшусь, - Лидия не кокетничала. – Понимаешь, я всю жизнь ждала Рено.
Год, много это или мало, вечность или миг? Но именно этот период Лидия жила так оглушительно счастлива, как придуманные героини в невероятных романах, сотни которых были проглочены ею в юности. Авеню и бульвары волшебного города, театры и библиотеки, ужины при свечах в старинных замках, упоительные путешествия… Все это дарил ей Рено. Неутомимый фантазер, искрометный шутник, ласковый умница, самый лучший из мужчин на белом свете.
День всех влюбленных супруги решили провести в Ницце.
- Представляешь, дорогая! С первым лучом солнца, извещающим о рождении нового дня Святого Валентина, мы въедем в чудный город нашей счастливой встречи! И доставит нас туда самый настоящий Валентин.
Валентин Фардон, старый приятель Рено, с удовольствием принял приглашение.
- Друзья, я соскучился по романтике, морю и скорости.
По ночному шоссе серебристый «Пежо» летел, как лайнер.
А в эту ночь, ветрено-непроглядную, четырнадцатилетний Серж Рильке мучался от бессонницы. Толстый прыщавый парень злился на своих родителей, которые по заведенному среди фермеров правилу, вставали с петухами и ложились засветло. Густой мрак наполнял дом после восьми часов вечера. А где-то гремела музыка, пенилось пиво, смеялись девушки.
Юная душа жаждала приключений. Серж дождался, когда из спальни родителей раздался зычный отцовский храп. Тщательно одевшись, он прокрался на цыпочках в гостиную и взял ключи от машины.
Ох, и дал он по газам! Старая отцовская развалина зашумела, затарахтела и дернула с места, как пришпоренная кобылица.
В доме вспыхнул тревожный свет.
- А вот и не догоните! – засмеялся Серж, представляя, как отец в пижаме, а мать в ночном халате, бегут по садовой дорожке.
- Вернись, несносный мальчишка!
Он не вернется в отчий дом, как не доедут до города своей первой встречи супруги Гравье. От столкновения двух машин, и неопытный водитель Серж, и бесшабашный Валентин, и весельчак Рено скончались на месте аварии, которая произошла на середине трассы «Париж – Ницца».
Лидия пришла в себя через три дня в клинике доктора Шардона.
- Где я? – попыталась прошептать опухшими губами. Тело откликнулось немыслимой болью.
Над ней склонилось чужое смуглое лицо, обрамленное белой косынкой.
- Все хорошо, - ласково пропела медсестра арабка с глазами, как влажные черные маслины.
Лидия застонала. Мозг обожгло предчувствие страшного известия. Рено нет на белом свете.
Через несколько месяцев серо-желтая, стриженая женщина вышла из дверей клиники. Жесткий корсет поддерживал худой, вялый торс. Правая рука опиралась на тяжелый старушечий костыль.
- Лида! – в глазах Франсуазы блестели слезы.
Она протянула подруге букет ландышей.
- Посмотри, какой сюрприз для тебя приготовила весна!
- Фрэнси, если бы ты знала, как я несчастна в этот солнечный, по всем земным понятиям, замечательный день. Мне доктор сказал: « Ну, вот, милая, считай, что ты заново родилась. Мы тебя по кусочкам собрали. И, все хорошо получилось»!
Конечно, я их всех отблагодарила. За то, что лечили, а главное – терпели мои истерики. Помнишь, как я голосила: «Жить не хочу!».
Но сегодня я поняла, знаешь, что? Доктор мой ошибся. Заново родилась не я, а совсем другая женщина. Лидия Симбирцева погибла вместе с мужем в машине.
Франсуаза испугалась. Она не совсем поняла смысл путаных речей подруги, но заострила внимание на словах о смерти.
- Нет, уж я тебя не оставлю ни на минуту, - твердо решила старая женщина.
В Ницце они были к вечеру. У ворот женщин встретил седовласый садовник, с грустными глазами раненого оленя. Он протянул Лидии букет белых роз. На нежных лепестках трепетали росинки.
- Вот и цветы плачут, - закусила губы Лидия.
- Вы откушаете сейчас или попозже? – повар в фартуке и колпаке источал радостное гостеприимство.
С террасы доносились звуки рояля. Кто-то из постояльцев наигрывал горько-щемящую «Осеннюю песнь» Чайковского.
Сердце Лидии зашлось от тоски.
- Фрэнси, - вдруг горячо взмолилась гостья. – Разреши мне одной побыть в комнате. Я устала.
- О чем разговор? – возмутилась Франсуаза. – Мы ведь договорились с тобой, что ты здесь живешь, как у себя дома.
- Спасибо, Фрэнси! А можно, я позвоню прямо сейчас в Россию.
- Стив, комната для мадам готова?
- Конечно! Я создал там удивительный аромат соснового леса, - маленький человечек поднес к острому носику горелую деревяшку. – Почему я так люблю этот запах пожара?
- Алло! Валентин, здравствуй! Узнаешь? Это Лида Симбирцева, которую ты привез во Францию.
- Вот это да! Привет! – закричал радостно Аккомодов. – Наконец-то объявилась! Сколько времени-то уже прошло… Неужели больше года? Как ты там?
- И сама не знаю, как я, - Лидия всхлипнула.
- Ты что плачешь? – испугался Аккомодов. – Обидел кто? Бросай ты этих капиталистов долбанных, да возвращайся домой. Знаешь, мы тут недавно с ребятами на кладбище ездили, на могилу Анны Степановны, мамы твоей. Выпили, помянули добрым словом. Хорошая женщина была. Многим помогла. Причем, по-крупному. Меня от уголовки спасла. Только я и она знали, кто кошелек из учительской стибрил. Ну, попутал бес. А Людку Молокову она вообще из петли вытащила, в натуральном смысле. Людку за двойки дома лупили. Вот и побежала девка на чердак за забвением. А Вовчика Громова Анна Степановна тайно от всех к наркологу водила…
Вот приедешь, я тебе про всех расскажу. К чему это я начал говорить? Да. К тому, что благородные дела не забываются. Я вот вспоминаю матушку твою, и на душе так хорошо становится, сразу всем помогать хочется. Так, что ты не стесняйся, говори, что стряслось. Сделаю все, что в моих силах.
- Валя, я поговорить хочу. Ты можешь понять это простое желание? В чужом языке я тону, захлебываясь.
- Давай, валяй…
И Лидия со смаком и чувством пересказала весь свой роман, красиво начавшийся и трагично закончившийся.
- Да… Дела, - протянул Аккомодов, неестественным голосом человека, явно не поверившего в услышанную историю. – Прямо сюжет для сериала. – А где ты сейчас, в клинике?
- Уже нет. Под крылом Ангела.
- Понятно. Это в том отеле, где я тебя и оставил. Так, голубушка, и что же дальше?
Конечно, Лидия уловила иронию и недоверие в мужском голосе. Но на
данный момент это не имело для нее никакого значения. Она наслаждалась, упиваясь возможностью излить вслух все, что копилось в душе.
Какая отрада говорить на родном языке! Не мучаться подбором синонимов, не заботиться о грамматических правилах. Так свободно и легко течет река, подвластная лишь природным катаклизмам.
- Слушай, я вот о чем хочу спросить тебя? Как ты думаешь, есть ли знак судьбы в странном совпадении имен? Ты, человек с именем Валентин, привез меня в Ниццу. Здесь я встретила любовь. И потеряла ее в Валентинов день. Заметь, за рулем трагического авто тоже был Валентин.
- Ну, это явный перебор! Что ты хочешь услышать от меня? Авторитетное мнение физика-теоретика или мысли простого мужика по кличке Комод?
- И то, и другое.
- Тогда так. Комод сказал бы без обиняков, что ты забиваешь голову всякой мистической чушью. Ну, звали бы того чудака, что тебе устроил поездку во Францию, скажем, Димоном, и, пожалуйста, одно звено в твоей роковой цепи исчезло. А потом, если мне память не изменяет, в этот же день именины еще у кое-кого. И что остается от нашей версии?
А вот ученый Аккомодов глубоко бы задумался. И в итоге начал бы вынашивать план диссертации.
Лидия рассмеялась.
- Вот уж точно, у нас русских все сложное раскладывается на простые элементы, как радуга на семь цветов. Зато в самой бесхитростной простоте мы будем искать заколдованные тайны.
- Валь, а ты-то как? Я все о себе, да о себе.
- По-всякому, - он вздохнул. – Давай, обо мне поговорим в следующий раз.
- Хорошо. Я буду теперь тебе часто звонить, если, конечно, ты не
возражаешь? Спасибо за то, что терпеливо выслушал мои бессвязные речи. Ну, пока.
Закончив разговор, Лидия, не торопясь, приняла ванну с травяным бальзамом, надела просторное платье из голубого шелка и спустилась в гостиную. Несомненно, эта женщина, благоухающая изысканным парфюмом, была непохожа на ту жалкую особу с потухшим взглядом, что еще сегодня утром стояла на пороге клиники.
Чуткая Франсуаза мгновенно подметила перемену в настроении Лидии, но отыскать причину не могла. Да, и сама Лидия навряд ли понимала, что разговор с Валентином, каким-то невероятным образом, энергетически ее подпитал, как животворный источник. Так благодатный дождь возвращает измученной засухой земле жизнь. Плодотворную и щедрую.
- Душа, омытая страданиями, стала чище и отзывчивее, а вот тело сопротивляется, - жаловалась позже Лидия своей подруге.
- Не изнуряй себя так, дорогая. Все нужно делать постепенно.
Но Лидия не слушалась. По нескольку раз на день она, до пелены в глазах выполняла особый комплекс упражнений, до изнеможения плавала в соленых волнах, после чего зарывалась в горячий песок и твердила:
- Я буду сильной, подвижной и красивой.
И в этом стремлении к здоровому совершенству ей помогала всемогущая и бескорыстная целительница – ласковая Ницца.
В Париж, в дом на авеню Фош, мадам Гарнье вернулась через полгода.
И сколько же минуло времени с той поры? Франсуаза задумалась. Неужели пять лет прошло? Боже мой, как быстротечны дни!
Все эти годы Франсуаза и Лидия по-прежнему были привязаны к друг другу, как любящие сестры. Но, если в начале отношений, Франсуаза на правах старшей опекала и помогала Лидии, то теперь напротив, все чаще стали возникать ситуации, когда Франсуаза нуждалась в поддержке и помощи молодой и расторопной подруги.
Добралась! Франсуаза легонько нажала кнопку звонка. Еще не смолкла веселая трель, как дверь распахнулась, и на пороге возникла стройная фигура в белом хитоне, с золотым крученым шнуром на талии.
- Фрэнси! Милая, как я рада тебя видеть! Что же ты не предупредила, я бы встретила тебя на вокзале. Мыслимое ли дело через весь город одной тащиться? – Лидия лопотала на французском языке, как парижанка.
- И Валька расстроится, он обожает тебе вручать на перроне душистые розы. Я тебе говорила, что он сделал мне предложение!
- И, что же ты ответила?
- Сказала, что подумаю. Меня задевает, отчего в России он меня не замечал, а в Париже полюбил.
- Париж всем личностям придает особый ореол, - так говорил кто-то из моих знакомых. А вообще, Лида, я что-то сегодня так устала, - Франсуаза вздохнула, - Можно, я прилягу на софу, и ты мне что-нибудь еще расскажешь. А потом мы займемся очень серьезным сюжетом.
Франсуаза легла, прикрыла глаза и тихо попросила.
- Ты говори, Лидочка, говори. В последнее время молчаливое одиночество стало угнетать меня.
- Хорошо. Я расскажу тебе о том, что нашла нового для своей книги «Русские в Париже». Был такой замечательный русский писатель Набоков. В Париже он поселился в однокомнатной квартире на рю Сайгон. В сердце писателя бурлил замысел нового романа. И, где ты думаешь, он начал его писать. В ванной. Да-да. Положив на биде чемодан, он раскладывал свои бумаги и давал волю своему воображению. Почти всю ночь не гас свет в маленьком окошке.
Но ночной Париж знавал немало трудоголиков от пера. Дело еще в том, что новый роман русский эмигрант писал по-английски. Почему? Вот здесь и начинается тайна. И за ее кулисами проступает силуэт женщины по имени Ирина. Запретная любовь к ней захлестнула женатого Набокова. Роман –
исповедь необходим измученной душе. Но, как сделать так, чтобы безукоризненно-преданная жена Вера ни о чем не догадалась, чтобы не злословила русская эмиграция? И он находит выход.
Впервые, заметь, начинает сам писать по-английски…
- Занятно, - еле слышно пробормотала Франсуаза и мгновенно заснула.
Августовский вечер принес долгожданную прохладу в беспокойный город.
- Может быть, поужинаем в ресторанчике, предложила Лидия подруге, когда та после крепкого сна и горячего душа, в цветном шелковом халате вышла на балкон.
- О нет, Лидочка! Давай, зажжем свечи, раскупорим бутылочку вина, и будем разговаривать долго-долго.
- Замечательно! – Лидия захлопала в ладоши. – В тебе, моя дорогая, словно течет кровь русских, которые ценят и любят задушевную беседу.
- Лида! – Франсуаза в волнении повысила голос.- Утром, я получила письмо от наследника из России.
Лидия от неожиданности замерла посреди комнаты.
- Но ты никогда мне ничего не говорила.
- Видно, время не пришло. А, может, и сама до конца не верила, что где-то живет человек, связанный со мной по крови. Вот он пакет, я его без тебя даже не решилась открывать. Я ведь плохо знаю русских, - она достала из сумочки конверт, на котором Ложкин старательно вывел: « Лети с приветом, вернись с ответом».
- Вскрывать что-то боязно
- Раз, ты волнуешься, давай я! – Лидия взяла из корзинки на столе резной нож.
- О, да тут фотографии. Что ж, посмотрим.
Женщины голова к голове склонились над цветным изображением Славика Шеромыжника и Махова-Ложкина.
На фоне блеклой больничной стены Махов в пышном парике, с румяным лицом и пристальным взглядом темных глаз выглядел, как персонаж из театральной пьесы. Рядом с ним удивленно таращил глаза парень с перебинтованной головой.
- А кто же из них наследник? – испуганно спросила Франсуаза.
Фотография произвела гнетущее впечатление на обеих женщин.
- Сейчас письма прочитаем и, может быть, кое-что прояснится, - Лидия вытащила из конверта два листа.
- Смотри-ка, одно на французском, другое на русском. Смешно! Как бы ты прочитала русский вариант? Итак, начинаем.
«Мадам, добрый день! Это послание я перевожу с русского языка на ваш родной, французский, по просьбе одного, очень странного субъекта.
Позвольте, я опишу его внешность. Малосимпатичная, безвкусно одетая фигура венчается непомерно крупной и лохматой головой. Плоское лицо блестит, как масляный блин. Близко-посаженные к мясистому носу маленькие глаза, как у волка, бессмысленны и холодны.
Руки этого субъекта находятся в постоянном движении – что-то трогают, теребят, перебирают. На мой взгляд, это верный признак нечистой, воровской душонки.
Этот человек называет себя Львом, но скорее, это псевдоним подколодной змеи, которая хочет вползти в вашу жизнь.
Я, лично, не верю ни одному слову этого, так называемого, Льва Львовича. Сейчас он, брызгая слюной, рассказывает мне, с каким трудом отыскал вашего наследника, молодого человека, который в данный момент находится в больничной палате. Мой собеседник уверен, что некто покушался на жизнь наследника с целью захвата и присвоения документов личности. Я не могу оспаривать этот факт, так как в нашей разбойничьей стране, это вполне допустимо.
Ваш наследник и его опекун, которого я с трудом терплю вот уже
полчаса, собираются к вам приехать в гости.
Я думаю, вам необходимо предпринять все возможное, чтобы встреча не состоялась. В ином случае, боюсь, вас могут ожидать непредвиденные печали. Искренне ваш – Борислав Любимов».
- Я ничего не поняла, - растерянно пробормотала Франсуаза, - какой-то лев, змея, волк! Зверинец, да и только!
- Не спеши, дорогая, делать выводы. Давай, ознакомимся со следующим посланием. Я буду тебе переводить, что называется, с листа. Строчку за строчкой. Слушай внимательно.
«Крошка моя! Я дождался этого момента, когда судьба, наконец, повернулась ко мне ласковым лицом. Теперь я знаю, кому я симпатизирую, а значит, готов предложить свою руку и сердце. Догадалась? Да, это ты – моя мечта из снов, песня моей души.
Не волнуйся, при встрече я тебя не разочарую. Я – сильный, элегантный, знающий толк в жизни, мужчина. Да, много русских женщин с удовольствием бросились бы мне на шею, но, зачем они мне нужны!
Я берег себя для тебя, моя далекая француженка. Я усердно готовился к нашей встрече и даже посещал занятия для изучения языка. Думаю, что смогу тебе, радость моя, нашептать кое-что на ушко. Сообразила? Да, три заветных слова.
Твой прямой наследник, Шеромыжник Б. А., всей душой привязан ко мне. Если ты внимательно посмотришь на фотографию, то заметишь, что голова его пробита. Подрался сорванец! Да, парень он воинственный, как солдат Наполеона. Не удивляйся моим познаниям. Я и полиглот, и историк, и философ в одном лице.
Мы со Славой готовы приехать к тебе, моя киса, к Новому году. То-то будет у нас праздник!
К нашей свадьбе я хочу справить костюм-тройку. Ты, думаешь, ткань выбрать черного или серого цвета? Еще присматриваю кожаный чемодан
для путешествия в твой рай. Приглядел недавно один, такой желтый, клевый.
Так, что, моя рыбка, я заявлюсь к тебе настоящим фраерным франтом. Перед соседями стыдно не будет. Умоляю тебя, напиши мне несколько строчек. У меня есть парень-переводчик, он правда, немного чокнутый. Но в языке волочет классно. А теперь целую тебя тысячу раз. Твой Лев, мечтающий стать французским котенком».
Лидия, дочитав сладкие слова прощания жениха, брезгливо бросила листок, заполненный витиеватым почерком на стол.
- Он либо уголовник, либо психически-неполноценный человек. Фрэнси, это ужасно, что ему известны и твое имя, и твой адрес. Ты должна немедленно мне все рассказать. Вместе мы распутаем этот клубок. Уж слишком, все сейчас выглядит непонятным и странным.
- Да, ты так считаешь?
Женщины в молчании выпили по фужеру красного вина.
- Бедная Франсуаза! – думала Лидия. – Она еще не может понять, в какую некрасивую историю вляпалась! Ей не известны нравы русских бандитов. Наверняка, кто-то разнюхал, что мадам Дюваль одинока, что ее наследство – не только счета в банке, но и отель в лучшем курортном городе мира. Хороший отель – это стабильный доход. Боже мой! Если мнимые риэлтеры в России убивали пенсионерок-одиночек из-за малюсеньких квартирок в хрущевках! То…в данном случае на кон поставлено слишком многое. Что же предпринять!
Мысли Франсуазы были также беспокойны.
- Странно, что случилось с Лидией после того, как она прочитала письма? Что ей так не понравилось? Русский мужчина предложил мне руку и сердце… Конечно, для Лидии я безнадежно стара, и ей смешно это слышать. Но он вроде тоже далеко не мальчик. А, может, это судьба?
Ладно. Это пустое. Что это вдруг на меня налетело? Важно - другое.
Неужели, действительно в далекой России живет и здравствует человек, в котором течет кровь моих прадедов. Наследник! - Франсуаза бросила украдкой взгляд на фотографию. - Если это действительно он, то у него приятное лицо, высокий лоб, добрые глаза. Конечно, Лидии, выросшей в социалистической бесхозности, где все общее и все ничье, невозможно понять нас, собственников до мозга костей. Я физически не смогу подписать завещание в пользу инородца. Мне необходим человек, с которым я связана по крови. Наверное, зря я пришла сюда. Лидия не захочет меня понять. И будет отговаривать от затеи встретиться с наследником.
- Ну, вот что, голубушка! – первой прервала молчание Лидия. – Я это дело на самотек не пущу. Хочешь ты или не хочешь, но всех претендентов на наследство, буду просеивать через собственное сито. И с генеалогической конторой буду вести переговоры я. Вся ситуация отдает неприятным душком. Сейчас, я достану толстую чистую тетрадь и для ясности мыслей, буду кое-что фиксировать. Не возражаешь?
- Конечно, нет, - обрадовалась старая женщина. – А я сейчас открою свою тетрадь. Посмотри…
- Вот это да! – восхищенно произнесла Лидия, когда увидела в кожаном переплете цвета бордо альбом с золотыми тиснеными буквами.
- Отчего же мы, русские, никогда ничего подобного не создавали. «Иван, не помнящий родства»! Ах, о чем это я? – ворчливо пробормотала Лидия и открыла первую страницу.
«Юбер старший», так была озаглавлена первая страница.
Рисовальщик изобразил мужчину в профиль. Крутой лоб, орлиный нос, волевой подбородок. Значительное и достойное лицо. Рядом изображение жены Юбера – черноглазой Жаклин. Она и на миниатюрном портрете улыбалась. На круглых щечках обозначены веселые ямочки.
Их дочери – близнецы, Антуанетта и Изабель. Изабель кудрявая,
курносая, с высокомерным взглядом гордых глаз. Лицо Антуанетты, словно списано с иконы, прекрасной и завораживающей.
Муж Антуанетты, Юбер Дюваль, облик имел необычный. Хорошей крепкой лепки голова, крупные черты лица, проницательный взгляд светлых глаз.
Рядом в виньетке портрет сына четы Дювалей. Художник изобразил Андре, когда тому исполнилось шестнадцать лет. Через пухлость щек и губ проступает характер – мягкий и нежный, а в больших глазах светится ум. Возле портрета юноши обозначена только дата рождения.
На следующей странице семейного альбома уже помещены были не рисунки, а фотографии. Другие времена!
Возле изображения красивого седого мужчина - надпись. «Андре Шеромыжник-Дюваль, рожден в России, в году одна тысяча девятьсот тринадцатом, Евдокией Истоминой».
Рядом портрет жены Шеромыжника-Дюваля – Патрисии. Фотограф запечатлел молодую женщину в тот момент, когда она задумалась. Сдвинуты к переносице ломкие брови, во взгляде напряжение, поджаты губы. Сердитая!
Сын этой четы, Винсент, унаследовал внешне все черты матери. Такие же буйные рыжие волосы, тонкие черты лица. И характер, чувствуется, тоже непредсказуемый, как у Патрисии.
А вот и личико маленькой Франсуазы. Серьезная девочка старательно улыбается в объектив по просьбе фотографа.
Лидия еще раз вгляделась во все портреты.
- Но, дорогая, почему ты решила, что у тебя должен быть русский наследник.
- Дело в том, - прошептала Франсуаза, - что я получала из России письма, о которых не осмеливалась никому говорить.
Если ты внимательно прочитаешь тексты, которые сопровождают все
фотографии в альбоме, то обратишь внимание, что мой дед, Андре приехал из России в достаточно зрелом возрасте. Там, была у него любовь. И, как известно, от любви рождаются дети. Я нашла дневник деда. И хочу, чтобы ты тоже его прочитала. Вот!
- Похоже, это будет моим самым серьезным расследованием во Франции, - произнесла Лидия, принимая из рук Франсуазы шкатулку с письмами.
Часть 6
Глава 19 Голубка
Глава 20 Режиссер Воронков
Глава 21 Борислава
Часть 7
Эпилог
Комментариев нет:
Отправить комментарий